В подполье можно встретить только крыс…

Способствовала развитию правозащитного движения и благоприятная среда. Прежде всего, сочувственное отношение населения и поддержка правозащитников их семьями и друзьями. Я уже называл многие семьи, которые принимали участие в правозащите всем составом. Назову еще. Это прежде всего семья Подрабинеков. Не только Александр Подрабинек известен своей мужественной борьбой против психиатрического произвола. Его старший брат — Кирилл — осужден на два года лагерей за правозащитную борьбу. Их отец Пинхас Абрамович и его жена Лидия Ивановна принимают активное участие в правозащитной борьбе, находятся в дружбе с нами. Наши друзья — семья Терновских: Леонард, Людмила и их дочь Оля — активные участники правозащиты. Леонард — врач, член рабочей комиссии по психиатрии.

Но не только активисты правозащиты вспоминаются мне. Очень содействовали созданию благоприятного климата те, кто поддерживал дух наш своей дружбой, своим участием. Вспоминается мне милая Наташа Варшавская, которая всегда готова была проявить не только дружеское участие, но и помочь в домашних делах. А друзья наши — Наташа и Саша Харнас со своей дочуркой Катей — крестницей Зинаиды; или Наташа и Саша Барабановы — разве можно забыть тепло их дружеских сердец и их заботливые руки. Никогда не забудем мы врача Игоря Рейфа, его врачебные заботы обо всей нашей семье и прекрасные и умные его беседы со мной. Не забудем и его жену Зою. Также будет помнится наш друг, врач-психиатр Клепикова Раиса Ивановна. Особенно будут помниться ее заботы о нашем Олеге и дружеское участие в наших семейных делах. Глубокий след оставил в нашей памяти своей бескорыстной дружбой Женя Кокорин. Помним также Диму и Зоряну Щегловых. Но особенно, конечно, вспоминаем мы Володю Гусарова. Сын крупного партийного босса (в свое время первого секретаря ЦК КП Белоруссии), Володя рано понял несправедливость общественного устройства и начал критиковать общественные привилегии, которыми и сам пользовался, благодаря папаше. Его начали «лечить» в психиатричках и лишили любимой работы. Талантливый актер оказался за бортом театра. Тяжко пережил это и потянулся к вину. Отдохновение находил среди правозащитников. Сколько раз мы слышали его чудесное исполнение стихов, рассказов, чтение больших литературных произведений. В этом было его призвание. Читая и рассказывая, он жил. Он был и незаурядным писателем. Его повесть «Мой папа убил Михоэлса»* — прекрасное литературное разоблачение системы произвола. Мы любили и любим Володю.

* Издано издательством «Посев».

И не только Володя. Очень многие были чем-то примечательны. Член рабочей комиссии по психиатрии Феликс Серебров пишет стихи. Его жена Вера играет на рояле, поет. На дружеских вечеринках не только Володя Гусаров, но и эти двое вносили много своего в общее веселье. Петя Старчик и его жена Сайда, Саша Российский и другие «барды» выступали со своими песнями и музыкой. Григорий Соломонович Померанц обычно приходил, когда у меня никого не было. Это мыслитель. Беседа в тиши — это его стихия. Зинаида неоднократно говорила мне: «Как я люблю ваши беседы с Померанцем». Я их тоже любил. После бесед с ним весь мир выглядит лучше. Наступает душевное успокоение. Как значит нужны душе встречи с мудростью. Как мне здесь не хватает Григория Соломоновича и бесед с ним.

И совсем особый талант у Ирины Корсунской. Замотанная работой и заботами о большой семье, она где-то в дороге или в промежутках между приготовлениями пищи и уборкой — пока кипит вода или что-то варится — пишет наспех, обрывками фраз — открытки в лагеря, тюрьмы, психушки… Как же любил я получать и читать ее открытки в «психушке». Через них я видел ту жизнь. Она вся была в обрывках Ирининых фраз, и я прекрасно понимал все, что она хотела сказать.

Упомяну еще двух — Витю Некипелова и Андрея Твердохлебова. Я ничего о них не буду писать. Они сами себя сумели достаточно проявить. Особенно величием своих душ. Всегда о других, всегда на защиту узников. Я горжусь тем, что они наши друзья. На этом я и прерываю о друзьях. Сказал ли хоть о десятой части? Не знаю. Но и те, о ком не сказал, — в моем сердце.

Способствует развитию правозащитного движения и неразумная линия поведения властей. Власти пытаются всем управлять, все контролировать.

Талантливый художник хочет рисовать так, как подсказывает ему его талант. Так нет, бюрократ тут как тут; «Не сметь! Рисовать, как я велю!» И вот оппозиционное движение художников вливается неиссякаемым потоком в общее правозащитное движение. Именно на этой почве мы с женой познакомились и впоследствии подружились с художниками Иосифом Кеблицким, Оскаром Рабиным, Эрнстом Неизвестным.

Люди хотят сочинять стихи, перекладывать их на музыку и петь. Вместе с тем есть люди, которым хочется слушать эти песни. Но бюрократ снова тут как тут: «Не дозволю!» И вот новый приток в общий поток правозащитного движения. Петр Старчик и Саша Российский из него.