В подполье можно встретить только крыс…

— Есть! Навести порядок и доложить вам, — откозырял я и ушел. Мне уже было все ясно. Но возражать командарму, когда он убежден в своей правоте, а я во время происшествия находился в десятке километров, было неразумно. А дело было вот в чем. Место, где находился НП командарма, первым обнаружил я, когда искал НП дивизии. Место чудесное. Буквально с неограниченным обзором. Полосы наступления обоих дивизий как на ладони до самой Трстэны. Но… одна странность. Я хорошо запомнил, что исходное положение дивизии в начале орошаемых полей. И идут эти поля на несколько километров. Я обратил внимание на них потому, что глубокие канавы и высокие гребни между канавами шли попутно нашему направлению наступления и могли быть использованы как защита от огня противника. Но с НП ни канав, ни гребней не видно. Гладкая безжизненная равнина. Спускаюсь ниже, перепробовал несколько мест и, наконец, нашел такое, откуда интересующие меня канавы и гребни хорошо видны. Николаю Степановичу я этого не рассказывал. Нашел хороший НП и все, что тут об этом говорить. Поэтому Николай Степанович не знал недостатка армейского НП, который развернулся на месте, забракованном мною. Организовался же он буквально в последний день. Командарм вначале рассчитывал использовать для себя один из НП дивизий, но потом передумал. И поручил начальнику разведки армии выбрать и подготовить армейский НП. Я видел начальника армейской разведки накануне дня наступления и, узнав, где они расположили свой НП, сказал: «Всем хорош НП, но с него не просматривается оросительная система. А по ней наступает наша дивизия». — Но тот не придал этому значения.

Результат — это недоразумение.

Я прибыл на НП дивизии. Николай Степанович с горькой улыбкой говорит: «Ну, принимай. Давай прямо сюда к стереотрубе, я покажу тебе солдат, которых „не видит“ Гастилович». Я приставляю глаза к окуляру. Ясно вижу движение по канавам и в районе полустанка. Наши солдаты.

— Я так и знал, — говорю я, — но ты все-таки расскажи, что произошло?

— Да что? Звонит Гастилович: «Где твоя пехота?»

— Наступает, — говорю. «Не ври. Лежит в исходном положении». Я настаиваю. — Наступает. — А он: «Перестань врать. Проверь, почему лежат, и доложишь. Даю час». Но не прошло и полчаса, как Александров доложил о занятии полустанка. Звоню ему. — Разобрался. 129 полк занял полустанок. — Что тут случилось, не приведи-веди. «Ты что же думаешь, что я на КП армии, за полсотни километров? Я на наблюдательном пункте, 250 метров от твоего, но выше и с лучшим обзором. Отвечаю — я знаю, где вы находитесь, но 129 полк занял полустанок! — Тут как пошел мат, а потом: „Очковтирательство! Отстраню от должности! Какой ты говоришь полк занял полустанок? 129? Ну так вот, примешь 129 полк и займешь полустанок, а после этого будем разбираться, что с тобой делать. Командование сдашь Григоренко. Я его сейчас вызову“.

— Да-а… Хуже всего то, что он уверен в своей правоте. У него НП плохой. Ему не видно людей, идущих по канавам. А наши по ним как раз и шли. Я то место тоже чуть себе не выбрал. Обзор просто чудо. Да вовремя разобрался, что будем видеть всю Европу, а своих солдат нет. Теперь надо искать выход. Если я ему начну доказывать, что он ошибся, то пожалуй, и меня отстранит — скажет, под твою дудку пляшу. Надо как-то иначе действовать. Какой тебе полк он доверил? 129? Вот и будем выполнять его приказ. Отправляйся на полустанок. Но только не один. Возьми Завальнюка, связиста, сапера. В общем, тех, кого мы всегда берем в первый эшелон КП при его смене. Придете на место, позвоните мне. Приду и я. В общем, командный пункт окажется на полустанке. Вот тогда и поговорим с Гастиловичем, а до того не трогайте его.

— Минут через 40 позвонил Завальнюк. — Прибыли! Я тут же беру трубку и вызываю Гастиловича.

— Товарищ командующий! Я в основном разобрался. Войска все-таки продвинулись. И их уже не видно с этого НП. Позвольте сменить командный пункт. Завальнюк уже выбрал новое место. Он сам там находится и утверждает, что видит все наши войска. — Докладывая, я упорно избегаю называть место нового КП — полустанок. Боюсь, что это название приобрело уже для Гастиловича значение красной тряпки для быка. Но он и не интересуется местом нового КП.

— Сколько времени потребуется для смены? — спросил он.

— Около 40 минут.

— Давайте! Сменяйте!

Придя на полустанок, я сразу же предложил Угрюмову: «Звоните Гастиловичу, представляетесь как комдив, потом докладываете обстановку, а в заключение скажите — сюда

прибыл и начальник штаба дивизии»

— Я не буду с ним говорить.

— А вот это и неразумно. Тебе что, хочется быть отстраненным в боевой обстановке? Ведь даже если фронт не утвердит это отстранение, то Гастилович добьется твоего перевода в другую армию и за тобой так и потянется хвост отстраненного. Лучше сделай вид, что не принял всерьез его отстранение и веди себя, как будто ничего не случилось — и я протянул ему трубку.