В подполье можно встретить только крыс…

Мы в то время тоже собирались «позаботиться» о «прогнившем капиталистическом обществе» – «подать руку помощи» «братьям по классу». Развертывались не только войсковые организмы, но и высшие учебные заведения. Студенческий набор, с которым прибыл и я в Военно-Техническую Академию осенью 1931 года почти удвоил ее численный состав. Но это еще не было развертывание, а лишь подготовка к нему. Уже ранней весной 1932 года начальник нашего факультета Цалькович сообщил партийному активу о правительственном решении: расформировать Военно-техническую академию и на ее базе создать ряд специальных военных академий – Артиллерийскую, Бронетанковую, Военно-Инженерную, Связи, Электротехническую, Химическую, которая в целях маскировки была названа Противо-Химической защиты. В основу каждой такой Академии берутся соответствующий факультет Военно-технической академии и одно из подходящих по профилю гражданских высших учебных заведений. Наша Военно-инженерная академия создавалась на базе Военно-инженерного факультета Военно-технической академии и старейшего российского высшего инженерно-строительного учебного заведения – ВИСУ (Высшее Инженерно-Строительное Училище). Разумеется, наша академия должна была находиться в Москве. Для этого ей передавались в качестве учебной базы все учебные здания и лаборатории ВИСУ, студенческие общежития и дома профессорско-преподавательского состава – для размещения слушателей и постоянного состава, прибывающих из Ленинграда. Намечалось ускоренное строительство городка стандартных домов на Шоссе Энтузиастов – в районе прожекторного завода. Профессорско-преподавательский состав и студенты ВИСУ, за исключением тех, кто по различным причинам были отсеяны и направлены в другие ВУЗы, призывались на военную службу и получали назначения во вновь созданную академию.

Вся реорганизационная суета, нашего (ленинградского) состава, коснулась мало. Факультет в зародышевой форме нес в себе структуру будущей академии. Он состоял из отделений: командного, оборонительного строительства, необоронительного строительства, аэродромного строительства, морского строительства, строительных машин и электротехники. Все эти отделения развертывались в факультеты и все, кроме командного, с нового учебного года получали пополнение из числа бывших студентов ВИСУ. Текущий учебный год мы заканчивали в Ленинграде. Отсюда получили и распределения на лето – на топографическую практику. Нам выдали также отпускные документы и предписание прибыть к новому месту службы в Москву – Покровский бульвар 5 – к 1 октября 1932 года.

Реорганизационные дела, в свете последующих событий, спасли меня от многих возможных бед. Из-за этих дел я не смог поехать в отпуск и не видел страшный призрак нового голода, надвигавшегося снова на мою родную Борисовку и на всю округу. Топографическая практика проводилась в районе Парголово – Юкки под Ленинградом. Затем почти два месяца (июнь-июль) я руководил завершением строительства «ансамбля» в Могилев-Подольском укрепленном районе. Девять огневых точек, связанных между собой подземными ходами («потернами»), будучи во взаимной огневой связи, седлали высокий берег излучины Днестра и держали под плотным орудийным и пулеметным обстрелом зеркало реки и противоположный берег на фронте свыше километра. Работой я был чрезвычайно увлечен – пропадал там весь день, а часто и ночь, засыпая на короткое время в одном из многочисленных «карманов» потерн.

Я во что бы то ни стало хотел достроить свой ансамбль. А это не просто.

Наиболее характерной приметой фортификационного строительства является длительная его незавершенность. Хотя и в гражданском строительстве этой болезни хватает. Выполнят огромный объем работ, останутся лишь мелочи внутреннего оборудования и их никак доделать не могут. Один начнет, не закончив, бросит. Пройдет время и надо начинать сначала. А тем временем припасенные предыдущим исполнителем детали где-то запропастились, а запасных нет. И снова бросят. Идет и идет время, а оно работает не на улучшение сделанного руками человека, а на разрушение.