В подполье можно встретить только крыс…

Но больше ничего он сказать не смог. Лицо его вытянулось, приняло недоуменное и растерянное выражение. Я представлял, что извергает сейчас из себя Гастилович, и понимал Гастиловича. Он уже донес на фронт о прорыве укрепленной полосы и теперь с нетерпением ждал сведений о стремительном продвижении передового отряда. И вдруг: «Перед нами долговременный узел!» Есть от чего матом изойти. Меж тем Угрюмов с глазами полными слез осторожно, еле передвигая руку, положил телефонную трубку: «Я н… никогда… не буду больше с ним разговаривать по телефону» – медленно, с заиканием произнес он. Посидев немного, он поднял глаза на меня.

– А что же мы будем теперь делать? Ведь он приказал немедленно бросить передовой отряд на Рахув. Это же всех на погибель.

– Могу я вам дать совет, товарищ полковник?

– Да, я прошу об этом.

– Никуда никого бросать не надо.

– А что же, не выполнять приказ?

– Нет, зачем же? Приказы надо выполнять. А то в трибунал попадешь! Но выполнять надо с умом. Давайте подумаем, что произойдет, если мы прикажем Зайцу прямо на машинах мчаться на долговременный узел? – Ясно что. На надолбах и на электрозаграждениях все полягут.

– Ну вот так надо и доложить, чтобы и Гастилович это понял. А поймет, то приказ отменит.

– Как вы ему доложите, если он не слушает?

– Ничего, послушает. Есть, товарищ полковник, такое понятие «телефонная война». Мы продумываем, что получится, если мы поступим по неразумному приказу. Затем звоним и докладываем, что мы уже действуем, и вот результаты наших действий. Да вот я, разрешите, сейчас продемонстрирую, как наш отряд пойдет на надолбы, в уме, конечно. Мы уже уверены, что УР есть. Что получится из атаки на машинах мы тоже знаем. Вот и доложим об этом так, как будто мы уже действуем. В этом лжи нет. Это проигрыш будущего на карте.

– Я взял трубку: «Полковника Шуба». Услышав его голос, я сказал: «Хочу дать информацию, товарищ полковник».

– Информацию, информацию, – запел он. – Люблю, когда информируют, не дожидаясь запросов. Давай, я приготовился.

– Передовой отряд мы сформировали, как было приказано командиром корпуса. Но мы немного прошляпили. Ну, понимаете, думали УР позади, прорван и без разведки прямо на машинах ахнули из Керешмезе. А тут, понимаете, надолбы. Даю ориентиры (и дал их). Нанесли? По надолбам идут и электризованные препятствия. Заработал орудийный полукапонир. Ориентирую, (снова дал ориентир). В общем две машины разбиты, горят: на электрозаграждениях осталось 12 человек. Остальные отошли, спешились, развернули артиллерию. Собрались наступать как положено в боевом порядке, но вот пришел командир дивизии и приказывает снова атаковать на машинах.

– Да он что? Идиот ваш командир дивизии? – Это уже голос Гастиловича. – А вы тоже соображаете? Генштабист. – Он, видимо, хотел добавить что-то к этому слову, но сдержался. – И вообще бросьте вы всякое наступление в лоб. Не с вашими силами прорывать долговременные укрепления: вам обход надо искать, а не людей гробить на проволоке электрической.

– Все понял. Можно это передать командиру дивизии?

– Да, передайте! И пусть он мне позвонит. Я ему мозги прочищу. Расскажу как в горах воевать.

Я передал Угрюмову весь разговор. Он удивленно смотрел на меня.

– Ну, и мастер ты, Петр Григорьевич (впервые назвал он меня по имени отчеству)…врать.

– Нет, я не врал. А разве меньше были бы потери, если бы Вы выполнили приказ Гастиловича. Я рассказал, как о былом, о том, что могло быть. С тех пор наши отношения потеплели, а со временем сложилась крепкая боевaя дружба. Меня к нему привлекала его прямота, откровенность и знание военного ремесла. Я подчеркиваю, именно ремесла, а не военного дела. Это был не теоретик и не командир широкого военного кругозора, а рядовой труженик войны. Я был просто поражен, увидев его впервые в банe.

Он был буквально весь в рубцах. Начав ратный труд в советско-финскую войну в должности командира батальона, был несколько раз ранен и удостоен звания Героя Советского Союза. Войну 1941-45 гг. начал командиром ополченской дивизии под Ленинградом. Затем судьба и ранения бросали его с одного фронта на другой.

Как правило, мы действовали в обход узлов сопротивления. Обходом был взят и долговременный узел обороны "Керешмезе», о котором говорилось выше. С помощью Юры Кандуш мы нанесли этот узел на крупномасштабную карту и отправили в корпус. На 12-ый день была получена разведсводка Генштаба, в которой была помещена копия этой карты с подписью: «Долговременный узел обороны „Керешмезе“ (по данным 8-ой с.д.)».