В подполье можно встретить только крыс…

Пупышев жил кампаниями. Это была его стихия. И я понял, что он не только не союзник, но враг нового. Участие в бесполезных кампаниях могут принимать только те, кто имеет время вертеться на глазах у начальства и угождать ему, те, кому ничего нового не нужно, кто может обходиться лекциями многолетней давности. Все такие люди и группировались вокруг политотдела и были его опорой. И если бы они только свои кампании никчемные устраивали, на них можно было бы махнуть рукой. Но нет, они этим ограничиться не хотели. Борясь за существование, они ставили преграды новому, распускали сплетни, выступали против вызываемых жизнью изменений. В общем, я постепенно отошел от политотдела, а потом стал все чаще приходить во враждебные столкновения с ним.

Вскоре после прихода Пупышева политотдел был реорганизован в партийный комитет, и Пупышев был избран секретарем парткома. Прошло почти два года. Далеко разошлись мы с парткомом. Я шел туда лишь по вызову. Но вдруг звонок.

— Петр Григорьевич, — голос Пупышева в трубке, — вы не могли бы выбрать часок-другой, зайти ко мне посоветоваться?

— Хорошо, зайду, — ответил я. А сам думаю: «Что это ему приспичило советоваться? Это неспроста. Что-то ему от меня нужно». И вдруг как молния: «Да ведь выборы парткома скоро… И Пупышеву надо знать, чего можно от меня ожидать в связи с этой неприличной историей». А история такова. Пупышев вступил в интимную связь с секретарем заместителя начальника академии по научной и учебной работе. Муж-лейтенант узнал об этой связи и, имея неопровержимые доказательства, поднял большой скандал. Дело получило широкую огласку. Особое неприличие состояло в том, что интимные свидания происходили на квартире секретаря Пупышева, а квартиру эту секретарь получила абсолютно незаконно. Будучи вольнонаемной, она получила квартиру по военной броне. Причем квартиру, которая предназначалась полковнику. И все это проделал Пупышев.

Когда дело это получило огласку, казалось, что песенка Пупышева спета. Главпур назначил комиссию. Дело было ясное. Казалось, надо снимать. Но партком решил ввиду скорых перевыборов и работы комиссии Главпура дело Пупышева пока не рассматривать. Комиссия работала не торопясь, и даже на отчетно-выборном собрании окончательных выводов еще не было. Поднявший скандал лейтенант вместе с его любвеобильной женой были отправлены куда-то далеко от Москвы, и разговоры начали затухать. Пупышев явно готовился благополучно перебраться через выборы. За этим и меня звал… Расчет правильный: идти в открытую на тех, кто может выступить против, и попытаться добиться от них хотя бы нейтралитета.

Когда я зашел в кабинет Пупышева, он поднялся навстречу, засиял улыбкой, обеими руками потряс мою руку и повел в дальний угол, где усадил в кресло и придвинул себе другое, создав наиболее интимную обстановку «для откровенной беседы».

— Петр Григорьевич, вы знаете, приближаются выборы. Новому парткому надо будет передать те важнейшие вопросы, которыми должна жить академия. Вот я и хочу посоветоваться с руководителями важнейших кафедр. Ваша кафедра передовая, современная, и от нее я хочу получить первые заявки и первые пожелания.

По пути сюда я уже все продумал и твердо решил — ни на какое соглашение с Пупышевым не идти.

— Николай Васильевич, — заговорил я, — мне думается, что вам в высшей степени наплевать и на мою кафедру и на ее пожелания. Вас интересует, как я, конкретно, отнесусь к выдвижению на пост секретаря парткома вашей кандидатуры. Так вот вам мой откровенный ответ. Мне абсолютно безразлично, с кем вы спите и где — хоть под забором. Но в борьбе против вашей кандидатуры я использую факт вашей связи с колгановской секретаршей. Я не моралист, и ваша мораль меня не интересует, но я считаю вас вредным на посту секретаря парткома. Вы все время поддерживаете наиболее реакционные элементы и мешаете внедрять новое. Поэтому я приму все зависящие от меня меры, чтобы вас провалить. — Я поднялся. — Думаю, Николай Васильевич, что больше нам советоваться не о чем.

— Спасибо, Петр Григорьевич, — подал он мне руку, — за откровенность спасибо. Очень жаль, что я не сумел найти общего языка с вами раньше. А теперь поздно.

Кандидатура Пупышева в партком была выдвинута. Когда дошло до ее обсуждения, я задал вопрос заместителю начальника ГлавПУРа, который возглавлял комиссию, расследовавшую интимные дела Пупышева:

— Скажите, каковы результаты расследования интимной связи Пупышева и использования им при этом служебного положения?

Он весьма нечленораздельно пробормотал:

— Там, конечно, были встречи… но там ничего… такого… принципиального не было…