В плену теней

Они с Биллом преисполнились надежды, когда после трех выкидышей ей удалось сохранить беременность, преодолев первые, самые опасные недели. Лежа ночью в постели, Хейли иногда клала руки на живот и молила Бога, чтобы зародившаяся внутри ее жизнь не прервалась, чтобы она развивалась и чтобы ребенок родился здоровым и сильным, – словно ставший уже привычным ритуал мог помочь.

Когда она была на третьем месяце беременности, врач предложил провести кое-какие тесты. В конце концов, сказал он, ведь так и не был установлен диагноз болезни, являющейся причиной ее «неприятностей». Билл, который еще больше, чем Хейли, страдал от этих «неприятностей», настоял на том, чтобы присутствовать во время проведения тестов, и оставался рядом с ней в течение долгих часов, когда она отказывалась даже пошевелиться в ожидании результатов исследования околоплодной жидкости. Она так надеялась, что анализы подтвердят: ее ребенку ничто не угрожает. В поддержке Билла она черпала силы, он был ее надежной опорой в тяжкие дни трех предыдущих утрат – неудивительно, что по получении результатов генетических тестов доктор пригласил его в кабинет первым.

Хейли была настроена непреклонно. Она ни за что не позволит прервать жизнь этого ребенка. Но потом все повторилось: началось кровотечение и перед ней встала необходимость почти героического выбора.

На четвертом месяце беременности зародыш – это уже дитя. Она отчаянно спорила с Биллом, но в его возражениях была суровая правда.

– Подумай, разве ты сможешь смотреть, как умирает наш ребенок? Хейли, ведь придется день за днем наблюдать, как он угасает. Я видел это, я знаю, какой это ужас. Хейли, позволь положить этому конец! К тому же именно так все предопределил Бог. Как бы ни страдали мы, нужно прежде всего думать о ребенке.

Билл был прав, не могла не согласиться Хейли, он, как никто другой, сострадал ее боли. Когда, сжалившись над ней, доктор ввел успокоительное, последнее, что почувствовала Хейли, были руки Билла, сжимавшие ее ладони. Несколько дней она находилась под действием транквилизаторов, сначала в клинике, потом дома. Билл уходил утром и возвращался вечером. Она же лежала в постели в одной позе – подтянув колени и тесно прижав их к груди. Глаза у нее были сухими, но веки покраснели от слез. Свои самые тяжелые переживания она скрывала от Билла, давая им волю лишь в его отсутствие. Когда он спрашивал, как Хейли провела день, она отвечала, что сидела за столом, якобы писала, но упорно не показывала ему ни одной готовой главы, хотя прежде всегда это делала.

Доктор назначил средство от депрессии и психологические упражнения для улучшения настроения – словно скорбь была чем-то неправильным или неестественным. От пилюль в ней просыпалась какая-то странная бессмысленная энергия, которую уместнее было направлять на уборку квартиры, чем на сочинительство, неизбежно влекущее за собой рефлексию. И хотя таблетки помогали ей спать, сны она видела страшные. Крохотные ручки скользили по ней, тоненькие пальчики с острыми ноготками царапали кожу.

Она прекратила пить лекарство и перестала посещать врача, не одобрявшего то, что он называл ее «спадами».

Но даже после этого Хейли не смогла заниматься своей работой.

В конце концов, отчаявшись, Билл принес ей кучу специальных медицинских книг.

Прежде Хейли лишь совсем немного знала о признаках этого психического состояния. Теперь у нее появилась возможность изучить их досконально – то был горестный перечень чувств, которые испытывают родители, живущие с ребенком, обреченным на медленное умирание с момента зачатия. Хейли ругала себя за то, что не может избавиться от депрессии, напоминала себе, что приняла единственно верное решение. Потом села за компьютер и попыталась излить свою боль в словах – написать книгу о ребенке, который должен умереть.

Роман «Как умирал Аарон» стал ее первым бестселлером. Десять месяцев спустя она выпустила вторую, не менее успешную книгу. В тот день, когда их с Биллом пригласили на телевидение рассказать историю своей жизни, Хейли подумала, что прошлое осталось позади.

Но оно вернулось и жестоко преследовало ее.

Писала она под своей девичьей фамилией, но ведущий телепрограммы называл ее по фамилии мужа. Любой зритель мог теперь найти и находил их номер в телефонной книге штата Милуоки. Матери звонили ей часто среди ночи и, извиняясь за беспокойство, бередили душу своими исповедями. Ей приходилось лгать, говорить, что они ее вовсе не потревожили, и выслушивать произносимые со слезами в голосе слова утешения и множество похожих на ее собственную печальных историй. Были и другие звонки – злобно шипевшие в трубку неизвестные утверждали, что неспособность ее ребенка выжить – это Божье наказание.

На обращенной к реке стене их эллинга появилась красная свастика, она горела там, словно символ позора, о котором они с Биллом даже не подозревали, пока сосед, живший напротив, на другом берегу, не пришел как-то утром и не открыл Хейли смысл этого символа.