В плену пертурбаций

Джон-Том внутренне весь вскинулся, но промолчал и присоединился к Маджу, который с энтузиазмом взялся за поиски.

– И что теперь? – осведомился юноша, когда ветки были собраны. – Они не настолько велики, чтобы за ними можно было спрятаться.

– Как сказать, человече, – отозвался Колин и озорно подмигнул, будто насмехаясь над раздраженным Джон-Томом. Он покапал на ветки бесцветной жидкостью из бутылки, а затем вручил ту юноше и велел положить обратно в мешок. Ноздри Джон-Тома затрепетали от сильного едкого запаха. – Делайте, как я. – Следуя наставлениям медведя, Джон-Том и Дормас пропустили вперед всех остальных, а потом двинулись сами, заметая следы ветками. Какое-то время спустя они отбросили ветки в кусты.

– Чтоб я сдох, приятель, что у тебя в бутылке? – справился Мадж, вытирая лапой нос.

– Концентрированное эвкалиптовое масло, – ответил Колин с усмешкой.

– Если лесовики все же попытаются преследовать нас, они так нанюхаются его, что будут чихать аж до темноты. – Коала поглядел сначала на Маджа, затем на Джон-Тома.

Забавный тип, подумал юноша, и вовсе не так прост, как кажется с первого взгляда. Не то чтобы молчун, но и не любитель трепать языком.

Говорит, что думает, безо всяких экивоков. Пожалуй, такой без труда доберется в одиночку до цивилизованных земель.

Однако, как вскоре выяснилось, до расставания было довольно далеко.

Когда компания уже ближе к вечеру остановилась отдохнуть в тени гребешкового дерева, обнаружилось, что коалу объединяет с путешественниками не только отвращение к варварскому гостеприимству.

Колин сидел, прислонившись спиной к толстому, иссеченному шрамами стволу, и о чем-то переговаривался с Сорблом и Дормас. Клотагорб погрузился в панцирь и предался в уединении размышлениям, навещая ту чудесную страну мечты, доступ куда был открыт лишь ему одному.

Джон-Тому такое состояние чародея напоминало зимнюю спячку, но сам Клотагорб именовал это метафизическим экскурсом. В беседах с юношей он неоднократно объяснял, что определяет столь экстравагантным способом их местонахождение, ориентируясь по тем или иным звездам, с которыми будто бы состоит в родстве. Джон-Том пробовал доказывать абсурдность той точки зрения, что некое живое существо, песчинка во Вселенной, может находиться в известных отношениях с несколькими неизмеримо далекими солнцами. Клотагорб же упорно твердил, что тут все зависит не от телесных характеристик упомянутого существа, а от степени его духовного развития. В итоге Джон-Том так и не понял, потешается над ним волшебник или говорит правду, а потому не знал, можно ли трогать Клотагорба, когда тот в подобном состоянии.

Юноша уселся на землю чуть в стороне от дерева и принялся от нечего делать тыкать концом посоха, таящим острое смертоносное лезвие, в трухлявый пень. Внезапно ему подумалось, что, может быть, стоит похоронить честолюбивые устремления, забыть о карьере юриста или рок-гитариста и зажить спокойной жизнью, вырезая из дерева различные фигурки – не на заказ, а по велению души. Вон ведь какая резьба на посохе! Эх, если бы он жил в Лос-Анджелесе, у него отбоя не было бы от клиентов!

Поблизости послышался шорох. Джон-Том поднял голову и увидел Маджа.

Физиономия у выдра была, как обычно, весьма озабоченной.

– Что скажешь, кореш?

– Все вроде бы в порядке, Мадж, – отозвался юноша, посмотрев на ясное безоблачное небо, голубизна которого сверкала так, что больно было глазам. Туман давно остался позади. – Нас никто не преследует, мы спасли собрата-путешественника, а пертурбаций не случалось уже невесть сколько времени.

– Во-во, так и кажется, что удача развернулась к нам передом, а не задом, верно? – Мадж взглянул в сторону дерева, у подножия которого хохотали и перебрасывались шутками Колин, Сорбл и Дормас. – Тебя не удивляет такое совпадение?

– О каком совпадении ты говоришь? – Джон-Том сокрушенно вздохнул.

Способность выдра паниковать по поводу и без повода лишь немногим уступала его склонности к выпивке, обжорству и утехам плоти.

– Подумай сам, приятель. Или ладно, я, так и быть, разъясню тебе, что к чему. Мне просто не хочется, чтоб ты вообразил, будто я тороплюсь с выводами.

– Чтобы ты да торопился? Не может быть!

– Парень, прибереги свои шуточки для другого раза. Я серьезен, как никогда. Слушай сюда. Идем мы, значица, себе, бредем, никого не задеваем; похожи на себя, а не на каких-нибудь там фиолетовых жучков-паучков. Короче, все в ажуре. И тут на тебе – слышим песенку, бежим поглядеть, что стряслось, и находим этого Колина, которого шайка лесовиков коптит себе на праздничный обед. Ну что, какие мысли?

– Во-первых, мы совершили доброе дело, а во-вторых, я решительно отказываюсь понимать, куда ты клонишь.