В Plaz’e только девушки

– Здасьте, Василиса, – елейно поздоровался он, и мне стало совсем нехорошо. Что это с ним? «Здравствуйте» – редкое слово в устах Рикемчука. Оно выпало из его лексикона, как постепенно исчезли динозавры в ходе эволюции. У следователя, похоже, это было профессиональное. Действительно, странно желать здоровья тому, кого собираешься отправить на лесоповал. Обычно, опустив пожелания здоровья, Вячеслав Иванович сразу переходил к делу. Но сегодня, видно, было исключение из его правил. Я ждала. – Василиса, – с какой-то необъяснимой робостью сказал Рикемчук, – у вас не найдется для меня немного времени?

Ага, нашел дуру! Кто ж ему откажет? Скажешь, что занята, мигом положение исправит. Как говорится, в тюрьме свободная минутка будет. Это я шучу, конечно, но в каждой шутке…

– Для вас – всегда, Вячеслав Иванович! – сразу откликнулась я на его невнятный призыв. И чуть было не добавила: «Да я готова не только свое время, вечность положить к вашим казенным сапогам». Но сдержалась, не стоит слишком обнадеживать.

– Не могли бы вы заехать ко мне. Ненадолго…

Это было существенное уточнение, от меня большого героизма не требовалось.

– Всегда готова!

– Василиса – «юный друг милиции», – поощрил он мой порыв своим казенным юмором, – жду вас… Часика через два. Только без кошек, если можно.

– Ладно, захвачу с собой по дороге какого-нибудь бродячего «мухтара» – это вам ближе, – парировала я, но четко отрапортовала: – Есть, без кошек!

Вообще-то, я с кошками к следователю Рикемчуку никогда не приходила. Хотя могла бы. Дело в том, что я владелица фирмы «Кошкин дом». Наши коты обслуживают новоселов – по традиции первыми входят в новую квартиру, даруя переселенцам смутную надежду на счастливое будущее. Но эта примета, увы, сбывается не всегда. Иногда на смену ласковым котам приходит суровый Рикемчук. Казалось бы, что общего между мной, котами и полицией?

Дело в том, что по основной своей профессии я журналист и продолжаю сотрудничать с отделом криминальных происшествий газеты «Бизнесмен» – пишу статьи и книги на криминальные темы. Поэтому для встреч с Рикемчуком у меня было столько поводов, что у нас постепенно сложились почти приятельские отношения. Я говорю «почти», потому что по-настоящему уважал Вячеслав Иванович только родной УК. Был Рикемчук неподкупен ни друзьям, ни врагам, ни олигархам заезжим – редкий талант в наше время. И вдруг это его: «Не могли бы вы…». Я была сильно заинтригована.

Ровно через два часа явилась на свидание. Пропуск мне был заказан. Спустя два лестничных пролета и коридор я уже могла не только слышать следователя, но и лицезреть его лысину, а также проницательный взгляд и подозрительно смущенную улыбку.

– Присаживайтесь, Василиса. Сейчас я вам чайку налью…

Что это с ним? Робеет, краснеет, чашками звенит – не влюбился ли часом? Я скептически оглядела тесный казенный кабинет, где скукожилась даже герань на подоконнике. Для любви место не самое подходящее. Но таковы женщины. По извечной своей логике любые изменения в поведении мужчины мы склонны объяснять прежде всего его страстным томлением. Это приятнее и понятнее нашей романтичной душе. Я не отрицаю: конечно, кроме любовных мук, бывают и творческие искания, банкротства, дефолты, строгие выговоры, футбольные проигрыши… Даже пережаренная яичница способна вывести представителей сильного пола из равновесия. Умом я допускаю, но сердце девичье отказывается верить, что столь приземленные причины вызвали разительные перемены в брутальной личности Рикемчука.

Я пристально вгляделась в неузнаваемое лицо следователя.

– Вячеслав Иванович, вы как себя чувствуете? – начала издалека.

– А что, заметно? – правильно истолковал он мое недоумение.

Я неопределенно пожала плечами: что спрашивать, если сам видишь?

– У меня такое впервые, Василиса, – признался он.

О Господи! Неужто и вправду… Вот тебе и лысый слуга Закона – «мальчик резвый, кудрявый, влюбленный». Воистину, любви все должности покорны.

– Решил с вами посоветоваться… Насчет этого самого…

Я приосанилась от его доверия и мягко улыбнулась. Ну кому же ему, бедняге, рассказать о внезапно нахлынувшей страсти, как не мне? Не жене же. Начальство тоже вряд ли одобрит и вынесет поощрение в приказе. А ему ведь, по себе знаю, выговориться хочется, поплакаться на дружеском плече. Надо бы его ободрить, влюбленные так ранимы. Начну, пожалуй, с главного.

– Как ее зовут? – понимающе улыбнулась я.

– Название, в смысле? – переспросил он.

– Название? – удивилась я.

Впервые слышу, чтобы у девушки было «название». Может, я ослышалась и он «звание» имел ввиду? Нескладно выразился, но ведь влюбленные так косноязычны. Видно, сослуживица его с ума свела. А может, э… э… сослуживец? Правда, Рикемчук женат. Но это не важно. Вот великий князь Константин Константинович девять детей имел, был примерный семьянин, а подлинную страсть испытывал только к своим гвардейцам. И у нас сейчас время толерантное…

Я вгляделась в следователя пристальнее. Если так, есть причина умом двинуться, слова начать путать. Вот до чего рьяная служба доводит – до полной потери ориентации!