В Петербург со своими бандитами

— Занятная гипотеза, Федор Михайлович, да только с фактами в ее пользу у нас туговато. Кузнецов, в отличие от Сарычева, жил у всех на виду: днем работал, вечером учился, в выходные возился дома по хозяйству или смотрел телевизор. Он не шастал по рынкам и «интуристам», не «толкал» знакомым импортное барахло. Не похоже, что его мировоззрение изменилось под влиянием алчного, хитрого и недалекого спекулянта Сарычева. Тем более что в восемьдесят пятом году Кузнецов ушел в армию и оставался там аж до девяносто первого.

— Расскажи подробнее.

— Парню не повезло — отправили в Афган. Почти под занавес, представляешь? В десантные войска. В характеристике из военкомата пишут, что служил Кузнецов отлично. Быстро приспособился к казарменной жизни, к жаре, к горам, засадам и западням противника, марш-броскам и прочим военным прелестям. Имеет ранение и боевые награды. Смел, быстр, отменная реакция, прекрасная физическая подготовка. Если верить характеристике, среди товарищей пользовался авторитетом. Наверное, так оно и было, иначе вряд ли он остался бы на сверхсрочную. После вывода войск из Афганистана попал в спецназ. Побывал чуть ли не во всех «горячих» точках, а закончил службу в Прибалтике сразу после развала Союза. В личном деле — сплошные благодарности и ни одного порицания.

— Ты разговаривал с кем-нибудь из его сослуживцев?

— Нет, только собирался. Если хочешь, могу дать тебе список сослуживцев-москвичей.

— Давай. Хорошо бы и ленинградцев…

— Сделаю. Что-нибудь еще?

— Пока нет. Рассказывай дальше.

— Дальше Василий Кузнецов демобилизовался и вернулся в Москву, к бабушке. Отдохнул пару месяцев и устроился охранником в крупную фирму, торговавшую электроникой. Через полгода его сманил банк — там посулили более высокую зарплату. Работая в банке, Кузнецов познакомился с неким Тихомировым Вячеславом Сергеевичем, который предложил Василию стать его личным телохранителем.

— Что за фрукт?

— Бывший партаппаратчик, работал в ЦК. Во времена приватизации, видно, ухватил жирный кус, но на этом, как ни странно, успокоился. Я хочу сказать, не полез ни в бизнес, ни в политику. Приобрел несколько солидных пакетов акций и тихо жил себе на дивиденды.

— Тогда зачем ему понадобился телохранитель?

— Хороший вопрос. Не иначе как Тихомиров предчувствовал, что умрет насильственной смертью.

Селезнев поднял голову.

— Вот как? Кто же его порешил? И куда смотрел телохранитель?

— На сервировочный столик. Прелюбопытная там вышла история, мой капитан. Скромный функционер, выйдя на пенсию, жил тихо и неприметно. В кабаках не гулял, в саунах с девочками не резвился, оргий не устраивал. Единственное развлечение, которое он себе позволял, — партия в покер по субботам. Все бы ничего, да любил старик менять партнеров — ему становилось скучно, если постоянно собиралась одна и та же компания. Но и это бы ничего, если бы время от времени он не приглашал к себе одного крайне неуравновешенного субъекта по фамилии Сорока. Этот самый Сорока до безумия любил азартные игры, но совершенно не умел проигрывать. Он устраивал такие концерты, закатывал такие истерики, что все уважающие себя картежники от него отвернулись. Кроме Тихомирова, который утверждал, что получает удовольствие от темпераментных выходок Сороки. Дескать, в его присутствии игра никогда не бывает пресной. Словом, довыпендривался старик. Проигравшийся Сорока уложил наповал самого Вячеслава Сергеевича, двух его гостей и опасно ранил Кузнецова, но тот, уже раненный, все же прикончил неврастеника.

— А тебе не кажется, что Кузнецов подозрительно медлил со своим выстрелом? — насторожился Селезнев. — Как-то странно это для бывшего спецназовца с отменной реакцией…

— Тпру! Придержи коня, Федор Михайлович. Дело уже три года как прекращено. Прокуратура просветила Кузнецова рентгеном со всех сторон и признала, что он ни в чем не виноват. Старик Тихомиров под конец партии отправил Василия на кухню сварить кофе. Кузнецов пытался возражать, но босс настоял. Многочисленные свидетели — партнеры Тихомирова по прошлым партиям — подтвердили, что подобные сцены имели место неоднократно: старик отсылал Василия с каким-нибудь поручением, тот упирался, говорил, что он-де телохранитель, а не лакей, его дело быть рядом с патроном, но Вячеслав Сергеевич неизменно настаивал на своем. Похоже, его забавляли любые конфликты, не только истерики Сороки.

— Сам вырыл себе яму?

— Вот-вот! Кузнецов на кухне слышал дикие вопли Сороки, но, поскольку такое бывало уже не раз, не придал им значения. Только когда началась стрельба, бросился в гостиную, но было поздно: в комнате его ждали три трупа и пуля, пробившая легкое. Василий же попал Сороке точно в переносицу.

— И все-таки не нравится мне эта история. Четыре трупа и ни одного живого свидетеля…