В Петербург со своими бандитами

— Почему же ничего! Думаю, о том давнем недоразумении она и тебе охотно расскажет, если попросишь. А что касается несчастной любви… Да, полагаю, я была единственной, кому она все рассказала. Но не в поисках утешения, да и рассказом это назвать трудно. Варвара приехала, дрожа от ярости, и объектом ее ярости был не кто иной, как она сама. Своего избранника она не удостоила ни словом, зато себя поливала грязью от души. Я девушка приличная и не рискну повторить прозвучавшие тогда эпитеты, но суть обличительной речи сводилась к тому, что из всех презренных слюнявых дур, теряющих жалкие остатки разума при виде смазливого самца, она, Варвара, — самая презренная и слюнявая.

Оба вздрогнули от телефонного звонка, коршунами бросились на аппарат, но столкнулись лбами и дружно охнули.

— «Я девушка степенная, неторопливая!» — потирая место будущей шишки, процитировал Селезнев. — Алло! — сказал он в трубку.

— Это ты, командир? — спросил с другого конца провода ветеран-афганец. — Опрос населения мы закончили. Только что мне позвонил последний из парней, что ездили по местам работы отсутствующих, а с квартирами закруглились уже час назад. Кажется, никто, кроме известной тебе бабки, этих рож больше не видел. Правда, в одиннадцати квартирах нам не открыли. По словам соседей, хозяева трех из них уехали за границу — кто на полгода, кто на год, а кто и на три. Еще четыре семейства болтаются где-то на просторах родины в отпусках или длительных командировках. Хозяева четырех оставшихся квартир живут у родственников в Питере. Обычно свои квартиры они сдают, но сейчас, видно, не нашлось жильцов. Тебе продиктовать номера?

— Обязательно, — сказал Селезнев и поискал взглядом ручку. Сандра быстро сунула ему под руку карандаш и лист бумаги. — Записываю.

— Шестой дом — шестнадцатая и девяносто пятая, восьмой — сто тридцать первая, двенадцатый — пятьдесят шестая и девяностая. Теперь с нечетной стороны… Третий дом — пятая, семьдесят первая и девяносто девятая, седьмой — тридцать четвертая, девятый — сто одиннадцатая и одиннадцатый — опять тридцать четвертая.

— Виктор, передай от меня спасибо ребятам. Я перед вами в неоплатном долгу, — сказал Селезнев.

— Брось, — отмахнулся афганец. — На том свете угольками сочтемся. Ты главное девчонку свою найди. Кстати, может, у тебя есть другие поручения?

— Пока нет. Но если будут, я непременно с вами свяжусь.

— Договорились. Ну, удачи тебе и привет Сашке!

Селезнев положил трубку и пересказал Сандре содержание разговора.

— М-да, — проговорил он. — Похоже, наше мероприятие успехом не увенчалось. Остается одна надежда — машина с твоего снимка. Господи, сделай так, чтобы этот «жигуль» вывел нас на след!

Они с Сандрой вздохнули, долгое время не решались нарушить молчание, но через несколько минут Дон не выдержал гнета мрачных мыслей и снова заговорил:

— Так, значит, Варвара и с тобой не откровенничает? Может быть, мне просто померещилось… ну, ее потайная комната, а, Сандра?

— Не думаю. Я убеждена, что потайная комната существует. Мне, кстати, понадобилось куда больше времени, чтобы заподозрить некий изъян в пресловутой Варькиной открытости. Я знала ее уже три или четыре года, когда вдруг обратила внимание, что некоторых тем Варвара упорно избегает. Не поддерживает разговор, и все! Конечно, по ее обмолвкам, по нечаянным фразам Лидии… Ты знаком с Лидией?

— С вечно юной тетушкой? — Селезнев ухмыльнулся. — Да, имею честь.

— Так вот, их случайные обмолвки навели меня на определенные мысли. Но когда я поделилась ими с Варварой, она рассмеялась и заявила, что любовь к сентиментальным романам не доведет меня до добра. С тех пор я предпочитаю держать свои домыслы при себе. Нет-нет! — воскликнула Сандра, предупреждая просьбу Селезнева. — Не проси, Дон. Ты проницательнее меня и не читаешь дамских романов, так что можешь сколько угодно строить собственные догадки.

— Тогда расскажи хотя бы о том недоразумении, из-за которого она поссорилась с друзьями. Ты говорила, что Варвара не делает тайны из этого эпизода.

— Ладно, слушай, — легко согласилась Сандра. — Варька тогда училась, кажется, на втором курсе. Если верить ее словам, мехмат МГУ представляет собой рассадник гениев и психов, причем кто из них кто — сам черт не разберет. Нормальные студенты там тоже изредка попадаются, но только среди девушек — так, во всяком случае, утверждает Варвара. Когда я спросила: «А как же Марк, Генрих, Прошка, Леша?» — она посмотрела на меня большими глазами и воскликнула с неподражаемым изумлением в голосе: «Уж не хочешь ли ты сказать, что считаешь их нормальными? Да, выходит, психи попадаются не только на мехмате!»

Селезнев засмеялся.

— Хорошо, что этот комментарий не слышали Прошка с Марком! Иначе несчастное человечество оказалось бы ввергнуто в третью мировую войну.