В первый раз...

На зарядке, пока физрук не видел, кто-то сзади очень больно пнул её. Ира едва не грохнулась на колени, кругом прыснули. Она оглянулась – сразу за ней под «раз, два» усердно приседал Виталик и делал вид, что ничего не было. А ещё дальше, наискосок выполнял упражнение Вадим, который смотрел как раз на Виталика и, конечно же, видел, как тот унизительно её пнул…

Физрук дунул в свисток, велел не отвлекаться. А тихие колючие смешки так и летели ей в спину. Внутри сразу всё болезненно сжалось, веки полыхнули, словно в глаза попал песок, а затылок и спина как будто превратились в один сплошной обнажённый нерв – настолько остро чувствовались враждебные взгляды.

За завтраком Ира села рядом с Витой, хоть та и явно избегала её. Есть совсем не хотелось, а при виде манной каши с жёлтой лужицей масла Иру даже затошнило. Она вяло пошлёпала ложкой, как будто немного поела, и отодвинула тарелку. А когда потянулась за какао, то заметила, как остальные выжидающе замерли. И это выжидание… оно буквально звенело в воздухе. Юра, который сидел напротив и чуть в стороне, мимикой подал ей какой-то знак. Ира замешкалась. И едва различила со стороны Виты тихое: «Не пей».

Так и не притронувшись к завтраку, Ира вышла из столовой. Что делать? Куда идти? Она здесь как в тюрьме. Как вообще всё это вытерпеть?

Её догнала Вита. Опасливо озираясь, она прошептала:

– Они тебе в чай плюнули.

– Кто?

– Виталик с Лидкой.

– А мышь кто подложил?

– Лидка.

– А убрал кто?

Вита не ответила, потупила глаза, а на скулах проступил неровный румянец.

– Зачем? – спросила Ира.

Отнекиваться Вита не стала:

– Они сказали, чтобы скинула, если Антенна придёт.

– И ты… мышь… рукой?

– Нет, газетой, свёрнутой в трубочку.

– А-а, понятно, приготовились, значит.

– Прости, Ир, но я не могу… против всех. Я... бы хотела как ты, но не могу...

– Почему? – удивилась Ира. – Что тут такого?

– Не могу, – пожала плечами бывшая подруга. – И если честно, – Вита снова оглянулась по сторонам, – то мне нельзя с тобой разговаривать.

– А это ещё почему?

– Тебе бойкот объявили.

– Кто? За что?

– Ну, Света, Лидка, Виталик, все. Он, Виталик, слышал, как вы с Денисом разговаривали. Ну про то, что ты срисовала карты для «Зарницы» и отдала их Вадиму, и поэтому они победили, а мы проиграли. А потом, чтобы тебя не наказали, решила сбежать.

– Но это неправда! – воскликнула Ира. – Ничего я ему не отдавала.

Вита снова пожала плечами и упрямо повторила:

– Теперь с тобой нельзя разговаривать…

– Ну и пожалуйста! Не очень-то и хотелось! – крикнула Ира и побежала, куда – неизвестно, лишь бы подальше от этой бестолковой, бессловесной Виты, от всех них. Скрыться бы насовсем, исчезнуть и никогда-никогда никого из них не видеть!

Может, ещё раз попробовать сбежать? Плевать, что она обещала не делать этого. Нет, не совсем плевать, конечно, но всё-таки… её ведь вынуждают… А если Аркаша прав, и там болото? И даже если нет болота, вдруг заблудится? Она ведь и вправду не умела ориентироваться в лесу. А остаться одной в чащобе на ночь – это жуть. Но и тут жуть. Вернее, муки. Ад.

Подавив соблазн испытать судьбу ещё раз, Ира вернулась в корпус. Из палаты доносился сердитый голос Дениса:

– Как это понимать?

Из-за его спины она не видела, что его так разгневало, но потом он отошёл в сторону, и Ира охнула – все её вещи из тумбочки и из сумки были вывалены на пол и разбросаны по проходу, а ситцевый сарафан изодран в лоскуты.

– Я вас спрашиваю: кто это сделал? – последние три слова Денис произнёс по раздельности, как будто трижды выстрелил.

Девочки молчали.

– Хорошо. Значит, сегодня никакого купания, а завтра вместо дискотеки весь отряд ложится спать.

– В восемь? Спать? – переспросила Лидка недоверчиво.

– Именно так. А теперь немедленно всё собрали.

В первый миг никто и не сдвинулся, тогда вожатый обратился к Свете:

– Убери. А по поводу испорченной вещи будем разговаривать с вашими родителями.

Света поджала губы, но повиновалась, при этом бросила взгляд на подружек – Гулю и Лидку, и те принялись помогать. Но как только Денис вышел, снова вытряхнули всё на пол, а Света накинулась на Лидку:

– Зачем было это шмотьё рвать? Завтра – последняя дискотека!

– Да откуда я знала, что он войдёт? Я думала…

– Думала она!

Но девочки препирались недолго, Лидка кивнула в сторону Иры:

– А если крыса доложит, что это я?

– Пусть только попробует! – прошипела Света.

Огрызаться на обидные слова, ругаться за их выходку, а уж подавно доказывать, что она не виновата, у Иры не было ни сил, ни желания. Да и бессмысленно. Теперь, что она ни скажи в оправдание, только хуже будет. Никто ей не поверит, даже слушать не станут. Только скажут: раз оправдывается, значит, виновата.

А сарафан пришлось выбросить. Не его было жаль – себя. Казалось, вовсе не старый ситец порвали, не майки-футболки разметали по полу точно мусор, а Ирины мысли и чувства вытряхнули, осмеяли, изгадили.

Весь день с ней больше никто не разговаривал, если не считать Антонины Иннокентьевны и Дениса, причём вожатый так с ней обращался, что уж лучше бы вообще не замечал, как все остальные.