В паутине

— Иди наверх и смой эту дрянь с губ и щек, — сказала она. — Мне здесь не нужны раскрашенные пустышки.

— А разве вы сами не в румянах? — воскликнула Нэн, несмотря на то, что мать жалобно толкнула ее локтем.

— А кто ты такая, чтобы мне указывать? — возмутилась тетя Бекки. — А теперь — нечего стоять тут, вертя передо мной хвостом. Иди и делай, что тебе сказано, или отправляйся домой.

Нэн подумала о последнем. Но миссис Альфеус страстно прошептала ей в шею:

— Иди, дорогая, иди и сделай все, что она сказала, или… или…

— Или у тебя не будет шансов получить кувшин, — хихикнула тетя Бекки, которая в свои восемьдесят пять сохранила такой слух, что могла услышать, как растет трава.

Нэн пошла, с обиженно-надменным видом, готовая свести с кем-нибудь счеты за унижение сварливой старой деспотшей. Как раз в этот момент в комнату вошла Гей Пенхаллоу, в желтом платье, сотканном, казалось, из солнечного света, отчего у Нэн возникла мысль заполучить Ноэля Гибсона. Слишком несправедливо, что именно Гей стала свидетелем ее конфуза.

— Зеленоглазые девушки вносят смуту, — заметил дядя Пиппин.

— Думаю, что она — пожиратель мужчин, — согласился Стэнтон Гранди.

Гей Пенхаллоу, изящная цветущая девушка, которую лишь семейная библия знала, как Габриэль Александрину, пожала руку тете Бекки, но не наклонилась, чтобы поцеловать ее, как та ожидала.

— Эй, эй, что случилось? — возмутилась тетя Бекки. — Тебя поцеловал какой-то мальчик? И ты не хочешь испортить его аромат, а?

Гей ускользнула в уголок и села. Это было правдой. Но как тетя Бекки узнала? Ноэль поцеловал ее вчера вечером — первый поцелуй за все ее восемнадцать лет — Нэн осмеяла бы ее за такое! Прелестный мимолетный поцелуй под золотой июньской луной. Гей чувствовала, что не может никого целовать после этого, особенно ужасную старую тетю Бекки. Это было бы кощунством. Какая разница, в самом деле, что произойдет с ее старым кувшином? Какое значение имел весь этот огромный прекрасный мир в сравнении с тем, что Ноэль любит ее, а она любит его?

С появлением Гей что-то вошло в заполненную комнату — что-то подобное внезапному быстрому ветерку в душный день, что-то неописуемо прелестное и неуловимое, как аромат лесного цветка, что-то от юности, любви и надежды. Все вдруг необъяснимо почувствовали себя счастливее, щедрее, отважнее. Вытянутое лицо Стэнтона Гранди, казалось, стало менее угрюмым, а дядя Пиппин вдруг ощутил, что Гранди, что ни говори, вне всяких сомнений когда-то женился на одной из Дарков и поэтому имеет право находиться здесь. Миллер Дарк решил, что все-таки начнет писать свою историю на следующей неделе, Маргарет вдохновилась на новый стих, Пенни Дарк отметил, что ему только пятьдесят два, а Уильям И. забыл, что у него есть лысина. Кертис Дарк, имевший репутацию неизлечимо дурного мужа, подумал, что новая шляпка очень идет его жене, и стоит сказать ей об этом по пути домой. Даже тетя Бекки стала чуть менее бесчеловечной и — хоть у нее имелось еще несколько зарядов в патронташе, и ее угнетала мысль, что она упускает удовольствие выстрелить ими — позволила остальным гостям сесть на свои места, не будучи униженными или уколотыми, разве что спросила старого кузена Скилли Пенхаллоу, как поживает его брат Ангус. Все собрание рассмеялось, а кузен Скилли улыбнулся. Тетя Бекки не смогла уколоть его. Он знал, что весь клан цитирует его перевертыши, а этот, касающийся его брата Ангуса, уже тридцать лет как покойного, всегда вызывал смех. В то ветреное утро много лет назад, после того как мельничная плотина Ангуса Пенхаллоу была снесена мартовским наводнением, к взволнованному Скилли пришел священник, и тот встретил его словами: «Сегодня мы все расстроены, мистер Макферсон… будьте любезны простить нас… мой чертов братец Ангус растворился в ночи».

— Итак, думаю, наконец-то все собрались, — сказала тетя Бекки, — по крайней мере, все, кого я ждала, и те, кого не ждала. Не вижу Питера Пенхаллоу и Лунного Человека, но полагаю, от них вряд ли можно ожидать разумных поступков.

— Питер здесь, — запротестовала его сестра Нэнси Дарк. — Он на веранде. Вы же знаете, Питер ненавидит сидеть в битком набитых комнатах. Он привык к… к…

— Огромным пространствам мира Божьего, — пробормотала тетя Бекки.

— Да, это так… это то, что я имела в виду… что я хотела сказать. Питер так же беспокоится о вас, как любой из нас, дорогая тетя.

— Осмелюсь заметить, что это многое значит. Или о кувшине.

— Нет, Питер совсем не думает о кувшине, — сказала Нэнси Дарк, радуясь, что наконец-то нашла твердую почву под ногами.

— Лунный Человек тоже здесь, — добавил Уильям И. — Я вижу его, сидящего на ступенях веранды. Его не было несколько недель, но сегодня он вернулся. Удивительно, как ему всегда удается пронюхать, что где происходит.