В ожидании чуда

— Как скажете, ваше высочество, — неохотно сказала Элени и медленно подняла глаза.

У Калика невольно перехватило дыхание. Он бы никогда не велел женщине смотреть на него, тем более женщине такого низкого положения, если бы не какое то необъяснимое и неясное желание снова заглянуть в ее невероятные глаза. Как человек, которому вдруг мельком позволили увидеть рай…

В горле у него неожиданно пересохло. Ее глаза действительно были самого необычного оттенка, который он когда-либо видел, — бледно зеленые, как полярное сияние над белыми ледниками…

— А почему ты притворялась служанкой Гамала?

— У нас не много слуг, — смущаясь, проговорила Элени, так как в Калисте богатство семьи оценивалось по количеству прислуги, которую она могла позволить себе нанимать.

— Да? И почему же?

— Вопрос денег, ваше высочество. — Ей все же удалось произнести это с достоинством.

— Правда? — негромко удивился Калик, оглядываясь по сторонам. Конюшня, конечно, нуждалась в ремонте, но денники были просторные и чистые, да и дом не маленький. Должно быть, раньше у этой семьи было достаточно средств, чтобы нанимать слуг, но большую часть этих денег Гамал наверняка пропил или проиграл в карты.

Калик шагнул к Элени. Ее сердце тут же забилось быстрее, по спине пробежала дрожь от страха и еще какого-то непонятного чувства.

— Что же ты здесь делаешь? — спросил Калик. — И почему обнимаешь моего коня?

У Элени чуть не разорвалась сердце, когда она услышала это его протяжное — «моего коня». Но ведь с сегодняшнего дня Набат действительно принадлежал принцу. Совсем скоро одна из королевских конюшен станет его домом, а она больше никогда не увидит своего Набата.

Слова сорвались у нее с языка помимо воли.

— Стоило мне подумать, что больше никогда не увижу моего… вашего коня, — болезненно морщась, поправила себя Элени, — как я поняла, что не могу с ним расстаться. Я… я думала о том, как мне избежать этой разлуки.

Калик смотрел на нее секунду. Затем его губы изогнулись в снисходительной улыбке.

— Вот как. И до чего же ты додумалась, ящерка моя? Элени внутренне съежилась от его ироничного тона, насмешливого блеска в темных, холодных глазах и почувствовала прилив ненависти к этому самодовольному мужчине, который так пренебрежительно смерил ее взглядом с головы до ног. Она чуть вздернула подбородок.

— Когда Набата стали бы перевозить, я собиралась спрятаться и последовать за ним, — отчетливо произнесла она, ожидая, что принц ее сейчас снова осадит, напомнив о ее положении.

К удивлению Элени, он промолчал, лишь его глаза сузились, выдавая, что он совершенно не готов к такому ответу.

— Ты не думала о том, что таким образом тебя бы довольно легко и быстро обнаружили? Что кто-нибудь из дворцовой стражи, найдя тебя, не стал бы выяснять, кто ты и откуда взялась, а просто проткнул бы тебя мечом, избавляя всех от ненужной бумажной волокиты и допросов?

Элени сразу пришло на ум воспоминание о том, как принц Калик сначала заставил ее сделать глоток гранатового сока, чтобы убедиться, что напиток не отравлен. И она снова посочувствовала этому богатому, властному и могущественному человеку, который, несмотря на свой статус, а возможно, из-за него, скорее всего, был одинок и не защищен.

— Я не очень-то думала о себе, — призналась она.

— Странно, но я тебе верю. — Он провел рукой по черным как смоль волосам, и этот жест снова насторожил Набата. Конь фыркнул и беспокойно затоптался на месте, перебирая ногами.

— Он не любит мужчин, — сказала Элени, и это была чистая правда.

— Он не любил мужчин, — поправил ее Калик. — Но скоро научится.

Элени сразу вздрогнула, подумав о хлысте, которым так часто грозил, да и применял ее отец на других лошадях.

— И он ненавидит, когда с ним жестоко обращаются, — заявила она.

Калик чуть не улыбнулся. Несмотря на свою невзрачную одежду и невысокий рост — она едва доходила ему до груди, — держалась девушка уверенно и бесстрашно. Калик не мог не восхититься ее храбростью.

— Лошади подобны женщинам, — усмехнулся он. — Ни те ни другие не любят жестокого обращения.

К своему ужасу, Элени почувствовала, как ее щеки начинают заливаться румянцем.

И тут Калик по настоящему впервые улыбнулся.

— Не бойся, моя ящерка, — протянул он, — со мной тебе ничего не угрожает.

Элени кинула быстрый взгляд на лицо Калика. Он выглядел задумчивым. Должно быть, размышлял, что делать с Набатом, а возможно, и с ней. И в Элени вдруг проснулось чувство, которое, как она думала, умерло много лет назад.

Надежда.

Она вся напряглась. Что-то подсказывало ей не подавать голос и молча ждать решения Калика.

— Ты заботилась об этом коне, — наконец медленно начал Калик.

— Да, ваше высочество.

— Он тебя знает и слушается.

— Да, ваше высочество.

— А как ты думаешь, изменится ли его поведение, когда тебя не будет рядом?

— Ему это не понравится, ваше высочество.

— Думаешь, он начнет отказываться от корма? — прищурился Калик.

— Вполне возможно, — призналась Элени и добавила, спохватившись: — ваше высочество.

— Как влюбленный дурак, — чуть ли не фыркнул Калик.