В открытом море(изд.1956)

– Попробую. Только боюсь, что без седла за холку зубами уцеплюсь и буду висеть на хребте, как собака на заборе.

– Ты цепкий, быстро научишься. Разве только корму набьешь, зато следа не найдут.

Дождь постепенно стих. Вдали, на равнине, показалось оживленное шоссе: проносились легковые машины, двигались военные двуколки, татарские пролетки и пешеходы. На скрещении дорог виднелась контрольная будка и строгая фигура регулировщика.

– Степа, а почему бы нам не сделаться регулировщиками? И будка у них хорошая есть. Тепло там.

– Да, погреться бы не мешало.

Друзья тычком в спину предложили румыну остановить коней и спрыгнули с повозки.

Оставшись вдвоем, они огляделись вокруг, проверили автоматы и уселись в кустах перекусить.

Увлекшись едой, моряки не замечали, что за ними неотрывно следят три пары настороженных глаз.

* * *

После ухода Чижеева, Восьмеркина и Вити Нину стало томить ожидание какой-то еще не ясной беды. Временами ей казалось, что несчастье уже свершилось, что оно непоправимо. Но в чем оно заключалось, она не могла ответить себе.

В Нинином воображении возникали бегущие по следу собаки, их открытые пасти с волчьими клыками… Огни выстрелов… Окровавленное лицо Чижеева…

«Фу, какие дурацкие бредни! – тут же стыдила она себя. – Надо отвлечься».

Нина пробовала заняться приборкой. Но работа не спорилась: веник выпадал из рук, вещи опрокидывались.

Ужинать уселись поздно, так как с минуты на минуту ждали возвращения Вити и моряков. Ели молча и неохотно. Звон упавшей на камни чайной ложечки заставил всех настороженно вскинуть головы: «Не вошли ли в проход пещеры?»

Но звонка не было ни ночью, ни утром, ни вечером.

Нинина тревога передалась и другим обитателям пещеры. Старики ходили хмурыми и придумывали себе всякие дела, чтобы не разговаривать с девушками. Даже Чупчуренко поднялся с постели и ни с того ни с сего начал примеряться: сумеет ли он, владея лишь одной рукой, стрелять из автомата.

Только Клецко лежал равнодушный и неподвижный. И это пугало Катю.

Ночью Тремихач с Калужским выходили на разведку. Вернулись они еще более озабоченными и хмурыми.

Нина, наконец, не вытерпела и заявила:

– С ними что-то стряслось. Я пойду в поселок. Слухи быстро разносятся. Там знают.

– Как же ты пройдешь, если такие парни не сумели? В наших местах, наверное, засада за засадой. И на дороге фары так и светятся. В поселке нельзя появляться новому человеку.

– Но нельзя же сидеть сложа руки и ждать! Может быть, нам удастся что-нибудь сделать.

– Для этого надо пробираться в штаб, идти по тем же тропам в лес. Наш район, наверное, под наблюдением. Эсэсовцы теперь вынюхивают каждый километр. Как бы нам не пришлось завалить проход в пещеру с суши.

– Тогда тем более надо предупредить наших. Переправьте меня ночью к скалам. Помните, где в прошлом году прятали катер? Я на тузике до берега дойду, вытащу и замаскирую…

– Но как же одна и ночью? – сомневался отец.

– Так же, как и другие. Не считайте меня трусливей вас, я ни разу не подводила. В воскресенье будет толкучка, хозяйки и девчата с виноградников пойдут на базар, и я к ним по пути пристану. Никто и не подумает проверять.

– Предположим, что тебе это удастся. А обратно как же?

– Вы меня подождете до темноты или, лучше, снова морем придете. Я буду уже у скал на тузике с сигнальным фонариком.

– Э-э, родная, не все ты додумала. Нельзя же оставлять одну Катю с больными. Теперь здесь наблюдай да наблюдай.

Чупчуренко приподнялся, внимательно прислушиваясь к разговору отца с дочерью.

– Считайте и меня в строю, – предложил вдруг он. – Хватит болеть. Я могу нести вахту. В случае беды – одной рукой отобьюсь.

– А вы не храбритесь? – усомнился Тремихач.

– Стрелять ему, конечно, рановато, – сказала девушка, – но наблюдать Чупчуренко сумеет. Температуры нет, заживление проходит нормально.

– От него больше ничего и не потребуется, – сказал Калужский. – Я все подготовил к взрыву. В случае опасности Чупчуренко придется только поджечь запальный шнур – и вход с суши будет засыпан.

– Вижу, что вы все в заговоре с дочкой, – подозрительно и вместе с тем хитровато поглядывая на свое немногочисленное войско, сказал Тремихач. – Хорошо, готовься, Ежик. Завтра ночью, если они не вернутся, выйдем в море.

* * *

Молодой кареглазый и курчавый партизан Тарас Пунченок со своей диверсионной группой с рассвета вел наблюдение за немецким пропускным пунктом на перекрестке трех дорог.

Партизанам стало известно, что для усиления гарнизона в их район прибывает новая воинская часть гитлеровцев. Но по какой дороге она пойдет, никто не знал, а «новичков» надо было встретить таким громом, чтобы они с первых же дней научились бояться лесных жителей.