В обратную сторону

Я тем временем подхожу к Насте с Богданом, что вовсю кормят маленького пони — Венеру. Даня смеется каждый раз, когда Венера жадно хватает сладость своими большими губами и едва ли не хрюкает от удовольствия. Кажется, ему очень нравятся лошади, но это и не удивительно — все дети от них в восторге. Наш проект будет потрясающим и принесет им много радости.

Пока Леонид Сергеевич разбирается с Аресом, Дима созванивается по телефону и покидает загон.

— Мам, можно я посмотрю всех лошадок?

— Конечно, — я киваю Насте, отдавая ей немой указ следовать за ним по пятам. — Только не подходи к лошадкам близко, — напутствую я, устанавливая за ними четкую слежку. — Не уходи далеко, ладно?

Даня кивает, делая аккуратные шажки по конюшне. Ему явно нравится, как хрустит разбросанное сено под модными кроссами. Окончательно осмелев, он уже вовсю носится по конюшне под зорким присмотром Насти.

— А для меня форма найдется, Егор? — ненадолго отвлекаюсь от Богдана, приближаясь к Егору, что все это время пристально следит за манипуляциями Леонида Сергеевича с больным Аресом. — Раньше мы вроде бы продавали здесь форму…

Внезапно я замечаю, как один из коней резко встает на дыбы, издавая громогласное и даже безумное ржание. Все происходит так быстро, молниеносно… Я вздрагиваю, ощущая, как сердце таранит грудную клетку. Калитка стойла распахивается, едва ли не срываясь с петель. Одна из кобылиц стремительно покидает свой крохотный загон и несется в противоположную от меня сторону.

Туда, где находится Настя с Богданом. Я истошно кричу, пытаясь предотвратить неизбежное, но уже слишком поздно.

Мой взор плывет, я едва различаю происходящее. Порываюсь вперед, прекрасно понимая, что не успею схватить Даню и оттащить от несущейся прямо на него лошади. Теряю из вида Настю, в фокусе моего внимания только сын, вжавший голову в плечи. Я нахожусь слишком далеко от него, чтобы разглядеть глаза Дани, но всей кожей ощущаю его страх и ужас, что передается мне.

Господи.

Я никогда себе этого не прощу.

Я же рядом с ним лягу.

Прямо здесь, у рощи, как дедушка.

Если хоть один волос с его головы упадет…

Все происходит за считанные секунды. В лошади, что словно одержимая выбежала из стойла, я узнаю свою Луну. Сердце сжимается от боли и отчаянья, по позвонкам бежит смертельный холод…

Еще миг, и Луна скрывается за противоположной аркой. Я не сразу понимаю, что произошло с Богданом, лишь слышу его испуганный плач и крики «Мама, мамочка!».

Я успела уловить лишь мимолетное движение. Дима вовремя появился в проеме арки, схватил Даню на руки и буквально отпрыгнул к одному из безопасных мест, между столбом и стойлом.

Преодолевая расстояние между нами, пытаясь совладать с бешенными ударами сердца, что обливается кровью, я подбегаю к Ковалю, укрывшему Даню, словно защитным щитом.

— Даня! Данечка, — захлебываясь слезами, шепчу я, забирая из сильных мужских рук своего ребенка.

Я, кажется, ничего не слышу, не вижу и не понимаю. О Диме тоже забываю, прижимая к себе сына так крепко, насколько это возможно. Он в порядке, в порядке. Жив, цел, невредим. Надеюсь, мы оба отделаемся легким испугом, хотя «легким» его назвать чертовски трудно.

Не могу поверить, что это была Луна…

Как же так? Как это возможно? Что здесь происходит?

— С ним все хорошо, Эля. Успокойся. Она его не задела. Все будет хорошо, — чувствую, как Дима гладит меня по спине широкой горячей ладонью, стараясь успокоить мою внутреннюю истерику и остановить дрожь, бегущую по всему телу.

Слезы немым ручьем ласкают щеки, я зацеловываю сына, наслаждаясь его голосом, плачем и даже его тяжестью на моих руках.

— Все хорошо, малыш, мама рядом. Мама плохая. Ужасная мама, — словно в бреду, я ругаю и ненавижу саму себя, пока Даня нервно хватает меня за волосы, но уже больше не плачет.

— Я испугался, мам. Что случилось с этой лошадкой? Она плохая?

— Не знаю, сыночек. Она никогда не вытворяла ничего подобного, — я бросаю обеспокоенный взгляд на Диму.

— Это правда, Дим. Она не могла… не могла выйти из себя просто так, — на подкорке памяти невольно всплывает инцидент с Андреем и жеребцом, зараженным бешенством.

Неужели ситуация повторилась?

— Не паникуй, Эль. Тебе нужно успокоиться. Я разберусь.

— Боже, как мы можем открывать здесь такой проект…, — крепче прижимая к себе сына, интересуюсь я.

Настя в этот момент стоит в сторонке и отчаянно всхлипывает, явно ощущая себя виноватой и благодаря Бога, в лице Коваля, что все обошлось.

Дима спас Богдану жизнь. Боже. Страшно представить, что бы сейчас было, не появись он в арке так вовремя.

— Они тренированные, Эля, — озвучивает он то, что я и так знаю. — Не может быть такого на ровном месте. Кто-то напугал Луну.

— Кто, например? Здесь все свои, — нервно бросаю я. — Может быть, Луна заражена? Черт, я не знаю… Шесть лет назад случилось подобное, и вот, снова… Но я не верю. Все лошади привитые. Она не может быть больна. Я не хочу… не хочу. Дим, это Луна. Она не могла… не могла просто так. Ты же знаешь, что она спокойная и мягкая.