В облаках

— Они тут и были, просто не отсвечивали...

Гаечка закусила губу. Укоризной её взгляде царапнуло неприятно.

— Прости, — сказал я. — Я действительно должен был тебе сказать про гостиницу. Купил её между делом. Думал, если Мастеру понравится, может, ретритный центр сделать потом. Как подарок. В общем, глупо вышло...

Эля кивнула и принялась рассматривать мои тапочки. Но мне хотелось, чтобы она что-нибудь сказала, тем более, что больше не про ненависть, и я продолжил:

— Понимаешь, деньги — это просто средство. Для удобства и решения задач. Но Мастер, как и ты, всё толкует о непривязанности. Я абсолютно к деньгам не привязан. Не зациклен на них. Они приходят легко, уходят легко, как поток. И вовсе не обязательно для духовных практик быть нищим...

— "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное..." — проговорила Эдя задумчиво. — У меня папа регулярно повторяет это, он набожный.

— Угу, — кивнул я. — А мой отец — очень богатый человек. На церковь жертвует, но сам особо не верит. Так, откупается на всякий случай, вдруг там кто-то есть и, если что, зачтётся.

— А ты как считаешь? — спросила Эля и указала глазами на небо. — Есть там кто-то?

— Есть. Конечно, есть. Только не дедушка на облаке. Мне ближе буддистское — Абсолют, Пустота, Вселенная, Высшее Сознание. Бог везде и во всём. Одного монаха, Бодхидхарму, кажется, царь попросил: "Покажи мне Бога, и тогда я поверю в него". А Бодхидхарма ответил: "А ты мне покажи, где его нет".Я с Бодхидхармой солидарен.

— В такого Бога я тоже верю. Хотя вообще я очень на Бога злилась. Когда лежала в гипсе, злилась. Что это за мир такой, в котором нет справедливости? — вот что мне хотелось прокричать Богу, если бы была открыта прямая линия.

— Наверное, поэтому, у Него нет приёмных дней, — усмехнулся я. — Всем есть на что пожаловаться.

— Даже тебе? — искоса глянула Гаечка.

— Даже мне.

— И у тебя есть проблемы?

— Валом.

— Хм, — хмыкнула Гаечка, продолжая рассматривать меня и держать ногу на весу. — Богатые тоже плачут?

— Белугой, — весело ответил я, а потом осторожно погладил её пальцы. — Мне жаль, что тебе было трудно. Сам однажды попал в аварию, но это было другое...

Она тяжело вздохнула, но руку не отодвинула, я накрыл её своей ладонью. От одного касания к ней было хорошо. Вокруг шумели кронами сосны, перекликались птицы. Она была рядом. Какая-то особенная. Пожалуй, мне ни от чьего присутствия не было так хорошо!

Гаечка вдруг спросила:

— А ты был в Магадане?

— Хм, — удивился я. — Как далеко запрыгнула твоя мысль. Был.

В её глазах мелькнуло беспокойство и интерес, и я продолжил: надо же мосты прокладывать.

— Про Магадан вообще забавно вышло. Я к восемнадцати пошёл вразнос: весь Питер на уши ставил, учителей заставлял краснеть, вечеринки в мыльной пене, лазил на спор без страховки на девятый этаж новостройки, один пацан из нашей компании чуть не разбился тогда... И вот меня отец перед фактом поставил: или служить в армии в Магадане, или в Высшую Школу Милиции в Москву курсантом. Вообще без вариантов. Москва была ближе, и я резво из мажоров попал в полицейский ад... Нас там гоняли, как сидоровых коз. Тапком резиновым туалеты мыл, мешками картошку чистил. А потом угроза служить в Магадане исчезла. Да и я поумнел, о чём и сказал отцу: всё, военной дисциплины хватит, я повзрослел.

— И что сказал твой папа?

— Ничего хорошего. Но ВШМ я бросил. Поступил в обычный универ. И ещё будучи студентом придумал, что можно закупать электростанции в США и продавать тут.

— Но при чём тут Магадан?

Я рассмеялся.

— Секундочку терпения! Кроме меня никто не догадался, что не подходящие по климатическим требованиям электростанции можно просто обшивать утеплителем, ставить собственный лэйбл и продавать втрое дороже. А компаниям на севере электростанции были очень нужны.

— Разве это честно?

— А разве нет? Никто тогда не предлагал электростанции, способные работать в наши морозы. И как раз в Магадан я их продал немало. У нас там были офигенские переговоры в трусах.

— Почему в трусах?! — вытаращилась Гаечка.

— Ну, владельцами одной золотодобывающей компании были братки. Они опасались всего и всех. Так что братки поставили условие: встречаемся на сопке, в трусах — чтобы без прослушки, без камер и автоматов. А сумма контракта была запредельной по тем временам. И вот мы с представителем министерства явились на плато в трусах и с портфелями документов. А братки — с деньгами в чемоданах и с армией автоматчиков.

— Боже мой... Как страшно!

— Страшно, но прибыльно, — снова рассмеялся я. — Очень прибыльно.

— И подписали контракт?

— Подписали. И деньги получили. Налом несколько миллионов. Скажу тебе по секрету, — зашептал я заговорщически, — ни одна мыльная вечеринка не сравнится с таким адреналином!

Гаечка почему-то заволновалась ещё сильнее.

— Тогда не будем ждать. Пойдём скорее отсюда!

— Что тебя беспокоит?

— Я тебе уже сказала: бандиты. Я слышала их. И того самого, кто к нам в холл влез, когда ты за меня заступился.

Я нахмурился и мотнул подбородком на ногу.

— Это из-за него?

— Нет. Я просто спряталась, когда голоса услышала... И подвернула ногу в ямке.