В новую жизнь

День за днемъ узнавалъ Сеня „тайны“ профессора. Онъ узналъ, что хлѣбъ, тѣ колосья, что шуршали подъ вѣтромъ на скудныхъ поляхъ „Хворовки“, — нуждаются въ пищѣ, свѣтѣ и воздухѣ. Онъ узналъ, что землю можно заставить давать больше, чѣмъ она даетъ, что можно высчитать урожай въ полной увѣренности, что онъ будетъ. И какимъ жалкимъ представился ему дѣдъ Савелiй, ходившiй на откосъ слушать землю!.. Если бы дѣдъ Савелiй зналъ все это! Онъ не ушелъ бы съ такой грустью отъ земли, не болѣлъ за нее, не отчаивался. Но онъ не зналъ этого. Не знаютъ этого и тѣ, что живутъ въ „Хворовкѣ“.

И еще болѣе величавымъ всталъ передъ Сеней Кириллъ Семенычъ съ своей глубокой вѣрой въ „науку“, которой не зналъ, а только „чуялъ“. А профессоръ!

Сколько разъ замѣчалъ Сеня глубокой ночью огонь въ кабинетѣ Василiя Васильевича. Профессоръ работалъ даже ночью, когда всѣ кругомъ спятъ, и только одна луна ходитъ въ небѣ.

„Ученый-то, братъ… Онъ себѣ сидитъ, и не видать его… Анъ, смотришь, и изобрѣлъ что“…

Эти слова Кирилла Семеныча нашли подтвержденiе.

Сеня быстро освоился съ новымъ дѣломъ, изучилъ всѣ предметы, быстро приглядѣлся къ прiемамъ профессора, и тотъ иногда останавливалъ на немъ свой вдумчивый взглядъ.

— Интересно здѣсь, а? — спросилъ онъ какъ-то Сеню. — Да, отъ всего этого зависитъ счастливое будущее человѣчества. А знаютъ это очень немногiе. Узнавай! Можетъ быть, тебѣ кое-что и пригодится.

Прошло мѣсяца два, какъ уѣхали студенты. Раза два за это время заходилъ провѣдать Сеню Кириллъ Семнычъ и, конечно, добрался до лабораторiи. Пораженный всѣмъ видѣннымъ, онъ ходилъ молча, боялся трогать руками и говорить сталъ, только выйдя изъ лабораторiи.

— Та-акъ… — только и сказалъ онъ, и, встрѣтивъ профессора, отвѣсилъ такой низкiй поклонъ, что профессору стало смѣшно.

— Прямо, чудотворцы они, — шепталъ онъ, смотря, на экземпляры хлѣбныхъ злаковъ, росшихъ безъ земли въ водныхъ растворахъ. — Въ водѣ хлѣбъ растетъ!.. И что только будетъ!.. Дай имъ Богъ здоровья… Ты понимай, Сенька, свое счастье!.. Вѣдь ты при комъ состоишь-то!.. Вѣдь онъ… генiй!.. ну, прямо… Ломоносовъ!..

Это была наивысшая похвала.

Сеня сообщилъ Кириллу Семенычу, что въ слѣдующее воскресенье профессоръ будетъ показывать что-то публикѣ.

— Гдѣ? въ Историческомъ музеѣ?.. Это лекцiя будетъ… Приду!.. и Сократу скажу… Вотъ и пойдешь ты теперь… Что тебѣ теперь и деревня, а?.. А помнишь, все въ деревню собирался?

— Я теперь учиться буду, какъ студенты прiѣдутъ. А когда выучусь… пойду къ себѣ въ деревню и тамъ хозяйство поведу… Я ужъ и теперь кой-что знаю…

— О! ну-ну… улита ѣдетъ… Тоже, братъ, безъ гроша не заведешь. Вотъ тогда мы вмѣстѣ поѣдемъ… Я деньжонокъ прикоплю. И такую, братъ, тамъ штуку заведемъ, страсть… — шутилъ Кириллъ Семенычъ. — А ужъ на лекцiи обязательно буду.

Глава ХIХ. Лекцiя

Громадный залъ, съ расположенными амфитеатромъ скамьями, былъ переполненъ. Плата была доступная, день праздничный; стояли даже въ проходахъ. Было, много студентовъ и гимназистовъ; въ заднихъ рядахъ было много слушателей изъ народа, привлеченныхъ интересной лекцiей: „Наука и хлѣбъ“. Внизу, на эстрадѣ, стоялъ длинный столъ съ приборами для опытовъ, съ банками, наполненными водянымъ питательнымъ растворомъ, въ которомъ развивались растенiя. На задней стѣнѣ помѣщался экранъ для волшебнаго фонаря. Залъ былъ залитъ электрическимъ свѣтомъ. Аудиторiя аплодировала, выражая нетерпѣнiе. Изъ маленькой боковой двери появилась, наконецъ, стройная, худощавая фигура профессора. Громъ аплодисментовъ встрѣтилъ его. Въ черномъ фракѣ и бѣломъ галстукѣ, профессоръ сталъ за маленькiй столикъ, оправилъ абажуръ на кабинетномъ подсвѣчникѣ, выпилъ воды и сдѣлалъ плавный жестъ рукой. Все разомъ стихло.

— „Милостивыя государыни и милостивые государи“… Двѣ пары глазъ были устремлены на него, слѣдили за каждымъ его движенiемъ. Это были Сеня и Кириллъ Семенычъ.

Что это была за лекцiя! Сеня не забудетъ ея никогда. Въ затихшей аудиторiи профессоръ заговорилъ о хлѣбѣ, безъ чего не можетъ обойтись человѣкъ, о великой затратѣ труда для отысканiя этого хлѣба, часто тщетной. „Ищутъ не такъ, какъ нужно, и не тамъ, гдѣ его легче добыть… Многаго мы не знаемъ, не понимаемъ и не представляемъ себѣ… Знаемъ ли мы, кто главный творецъ нашей пищи, кто великiй источникъ производительныхъ силъ земли? могучiй двигатель жизни?… Солнце!..“

И полился грудной голосъ, сильная, убѣдительная рѣчь, прерываемая волшебными картинами фонаря. Отъ солнца профессоръ перешелъ къ великому слугѣ человѣчества и всего живого — къ растенiю, тѣмъ зеленымъ листьямъ, что видитъ глазъ на поляхъ, лугахъ и въ лѣсахъ. Солнце бросаетъ миллiарды лучей на землю, и эти лучи не пропадаютъ въ пространствѣ: они творятъ. Зеленые листья принимаютъ ихъ на себя, и тутъ-то эти лучи совершаютъ гигантскую работу: претворяютъ добытый листьями изъ воздуха газъ въ питательное вещество, составляющее тѣло растенiя. Онъ говорилъ далѣе, что растенiя составляютъ „мiровую пищу“, и, если бы не было растенiй, не было бы и жизни.