В незнакомых садах: Рассказы

— Может, он еще придет, — сказала Мануэла.

— Ну ты сходи узнай, — предложила подруга, но Мануэла не захотела.

— Поедем в «Домино»? — спросила Дениз, когда они снимали замки с велосипедов.

— Да все равно, — ответила Мануэла. — Ведь и не было ничего. Так или иначе, ничего бы не получилось.

В незнакомых садах

Стояло лето, и солнце проникало сквозь щели в закрытых ставнях, оставляя светлые пятна на стенах комнаты, расположенной со стороны улицы; узкие полоски медленно скользили вниз, становились широкими на полу, блуждали по паркету и коврам, то тут, то там наталкиваясь на препятствия — мебель или брошенную игрушку, пока вечером не поднимались по противоположным стенам и, наконец, не угасали. Кухня, где ставни никогда не закрывались, с раннего утра была залита ярким светом, и тому, кто заглянул бы сюда, могло показаться, что живущие в доме люди лишь ненадолго вышли в сад и скоро вернутся. С крана свешивалась тряпка, на плите стояла сковорода — будто ими только что пользовались, а в стакане, до половины наполненном водой с крошечными воздушными пузырьками, преломлялись солнечные лучи.

Кухонное окно выходило в сад, на пионы и кусты смородины, старую сливу и высокий ревень. В девять часов или чуть позже, еще до того как становилось жарко, было видно, как по усыпанной гравием дорожке приходила соседка, как она тихонько поливала бегонии и зелень, росшую в горшочках на крыльце. Позже, когда она исчезала за домом, наполняя там большие лейки, поливала помидоры, кусты малины и черники, из дома не доносилось ни звука, кроме непривычно громкого шума в водопроводе.

Хорошо бы ей все-таки собрать ягоды, говорила Рут, потому что, когда Рут вернется, они уже сойдут. Но соседка ягод не рвала. Каждое утро она поливала сад, а в самые жаркие дни приходила еще и вечером, сбрызгивала землю в горшочках и помидоры, листья которых увядали от жары. Закончив работу, она не перешагивала через низкую изгородь, хотя так было короче, а покидала сад через калитку, снова оказываясь на улице.

У соседки был ключ от дома, но заходить туда она не любила. Соседка открывала дверь и складывала почту на стоявший в прихожей комод, распределяя ее по двум стопкам: в одной — газеты, в другой — все остальное. Сквозь молочное стекло внутренней двери она видела царивший в комнатах сумрак и, быть может, мерцание света, пробивавшегося сквозь ставни. Она долго колебалась, прежде чем открыть эту вторую дверь и войти на кухню, куда Рут снесла все цветочные горшки. Там, на столе, стояло десятка два маленьких и больших горшков: плющ, азалии, белокрыльник, крохотный фикус. Соседка набирала воду в медную лейку и поливала растения. Двери, входную и внутреннюю, она оставляла открытыми. Каждый раз ей на глаза попадался стоявший у раковины полупустой стакан. Она хотела вылить воду, но не решалась, не зная, зачем та налита.

Один раз, один-единственный раз, соседка вошла в гостиную и обвела ее взглядом. На буфете стояли рамочки с фотографиями детей и несколько поздравительных открыток. Взяв одну, соседка прочла: «Дорогая Рут, в день твоего сорокалетия мы искренне желаем тебе всего самого доброго и надеемся, что этот год будет для тебя таким, как ты пожелаешь. Твои Марианна и Беат». Оба имени были подписаны одной рукой. Рисунок на открытке изображал мышь, державшую в огромных лапах букет цветов.

Год для Рут выдался неудачным.

— И что только творится с этой семьей! — часто говорила соседка мужу. — Всякое можно подумать.

— Глупости, — отвечал тот, не поднимая глаз.

Но казалось, так оно и было: Рут и ее семья притягивали несчастье. Отец Рут держал небольшой канцелярский магазин на главной улице. И девочка росла вместе с тремя младшими братьями в квартире над магазином. Вскоре после рождения последнего сына мать тяжело заболела. Несколько лет люди видели, как она гуляет по улицам, опираясь на костыли, а потом мать уже не выходила из комнаты, медленно угасая в четырех стенах.

Магазин одновременно служил для деревни и книжной лавкой. Выбор был невелик: одна полка, на которой умещались несколько детских книжек, романы, кулинарные справочники и путеводители по большим городам, по Италии и Франции.

— Если что понадобится, я все могу заказать, — говорил отец Рут, так как книги его особо не занимали.

Но и заказывать приходилось нечасто — большинство жителей деревни довольствовались тем, что было, или покупали книги в городе. Магазин, обшитый темным деревом, почти всегда пустовал. Даже сам владелец не любил в нем надолго задерживаться. Тот, кто заглядывал внутрь, был вынужден дожидаться, пока отец не выйдет из расположенного за прилавком закутка. А стоило покупателю замешкаться, как он снова исчезал, и приходилось звать его, чтобы расплатиться.