В некотором царстве… Сборник рассказов

 Пустоблюдов внутренне поморщился. "Домой"…Был бы у него этот дом, кроме дворницкой. Ну, раз пошла такая пьянка, нужно срочно решить жилищный вопрос.

 -Сегодня не надо меня никуда отвозить, я сам…Да тут вот что…С женой накануне разошелся, оставил ей квартиру и все барахло, до последней нитки.

 -Вот это по-нашему!– воскликнул Мотя.– А не много ей будет, шеф?

 -В самый раз. Так вот мне неплохо было бы на первое время…

 -Все понял, шеф,– перебил его Дерюгин.– За час решим проблему. Трехкомнатная квартира на Котельнической набережной для начала устроит?

 -Я…

 -Все понял, – повторил Дерюгин.– Будет там и одежда, и продукты питания в холодильнике. Можно сразу с прислугой.

 -Нет, не надо прислуги! – почему-то испугался Феликс. Все происходящее ему напоминало наркотический сон. Неужели все так живут, ну те, что приближенные к вершине?

 -Ему Зоя секретарша, наверное, понравилась, – ввернул журналист.– Я бы тоже не отказался.

 -А я?! – возмутилась Катерина Стрункина.– Я разве не понравилась вам, шеф?

 -Понравилась, конечно, только…

 -Правильно!– воскликнул Нафталин.– Спать с бухгалтером, все равно, что с денежным мешком. Никакого удовольствия.

 -Сам ты мешок, Мотя! – обиделась Катерина и запустила в него стаканом со стола Феликса.

 Стакан, отскочил, видно, от крепкого лба Нафталина и полетел прямиком в окно. Раздался звон разбившегося стекла. Феликс вскочил с кресла, в кабинет ворвалась испуганная Зоя:

 -Что, что здесь происходит?!

 -Ничего,– успокоил секретаршу Нафталин.– На счастье.

 Под вечер в фонд заглянул глава управы Афанасий Никитин.

 -Ну как устроились?– спросил он, лукаво глядя на Феликса.

 За него ответила Зоя:

 -Тесновато для такого великого дела.

 -Да, дело великое,– задумчиво произнес главуправ.– Завтра в 10.00 совещание в префектуре округа по вопросу улучшения помощи пожилым москвичам. Подготовьте пару тезисов, Феликс Николаевич.

 -Зачем?

 -Так положено, привыкайте. В четверг коллегия в мэрии, вы должны быть и на ней.

 И понеслось. Жизнь Пустоблюдова переменилась, слово по мановению волшебной палочки. Он попал совершенно в другой мир, неведомый, пугающий, но удивительно полнокровный, сочный и яркий. Феликс оделся в лучшем московском магазине, заместитель по транспорту действительно "вскоре" подогнал новенький Мерседес. На совещаниях и коллегиях, благодаря неожиданному таланту ораторства, который в нем открылся, Пустоблюдова встречали уже как своего. Помощников он больше не видел. Зоя сказала, что они руководят процессом где-то в другом месте.

 В конце месяца Катерина Стрункина выдала ему две банковские карточки. Одну "Мир", другую золотую от известного немецкого банка.

 -Сюда, – пояснила бухгалтерша, показывая "Мир",– будет зачисляться ваша официальная, скромная зарплата руководителя благотворительной организации "Третий глаз" – 37.800. А сюда…словом, настоящая зарплата. В России "немцем" лучше не пользоваться. Откройте счет в каком-нибудь банке-середнячке и через него перебрасывайте с "немца" на "Мир" сколько вам нужно на текущие расходы. Понятно?

 -Не совсем, но понятно,– ответил Феликс.– А сколько на "немце"?

 -Странный вопрос, – наморщила нос Катерина.– Это не мое дело, мне нужно знать только то, что положено знать. Кстати, Нафталин просил вам передать, что скоро "Третий глаз" переберется из сапожной мастерской в Сити, на 225 этаж башни "Федерация".

 -Почему на 225?

 -Спросите у Дерюгина.

 -Я их обоих давно не видел.

 -Так они на Сейшелах, – вскинула удивленно Стрункина. – Разве они вам не сказали? Странно. Открывают там филиал "Третьего глаза".

 Теперь удивился даже проходимец Пустоблюдов:

– Фонд помощи московским старикам на Сейшелах? Я думал это просто разговоры.

 -А почему бы и нет? Какая разница, хоть в Антарктиде. Да, докладываю, транш из Сибири получен, ждем теперь из Красноярска.

 -Это, как его…а пенсионерам-то мы помогаем?

 -Еще как! В ваш адрес поступают сотни благодарственных писем не только в мэрию, но и в федеральное правительство.

 Об этом Феликс, конечно, знал. Ему не раз в мэрии жали руку за "высочайший вклад в дело благотворительности". А одна полная дама на коротких ножках так внезапно и горячо начала его "за это" целовать, что Феликс чуть не задохнулся из-за сдавленного ее цепкими пальцами горла. "Спасибо вам, дружок. Загляните ко мне вечером на пирожок". Пустоблюдов еле от нее отделался.

 И все же что-то Феликса настораживало. Он был рад перемене в жизни, но слишком уж эта перемена была гротесковой, неестественной. Сердце подсказывало, что этот цирк может в любой момент закончиться, тем более что почти каждый день по телевизору показывали коррупционеров всех калибров, задержанных органами.

 Однако ветер благополучия и удовольствий вскружил ему голову и о своих страхах он забыл.

 В один из дней к нему в кабинет ворвался управдом Себастьян Веточкин. Лицо его было красным, пахло от него как всегда сивухой и псиной, но он был трезв.

 -Еле прорвался к тебе через твоих бугаев-охранников.– Веточкин вытер пот рукавом с морщинистого лба.– Поднялся до небес, своих друзей не хочешь видеть.

 -Когда это мы были с тобой друзьями, Себа, и чего тебе нужно, чего приперся?