В небе только девушки! И…я

Отвлекающий удар оказался настолько силен, что у фельдмаршала возникло сильное подозрение, что именно здесь состоится прорыв: кратчайшее расстояние до Смоленска. И он перебросил сюда резервы. Действовал по привычке ночью, еще не предполагая, что для нас это лучшее время суток. Полк «метел» принял по три зажигательных бака, ради этого на штатные места встали держатели внешней подвески и обработали на марше несколько крупных колонн. Следом за «бабками-ежками» шли гвардейцы 124-го полка с кассетными бомбами. Мы их в основном использовали против аэродромов, но тут такое дело… Немецкой пехоте досталось очень крепко. Так как на остальных участках дела шли не так гладко, то командование здесь ввело кавалерийский и танковый корпуса, которые подошли к Ярцево и взяли его. В резерве у Западного фронта находилась 68-я армия, которую тоже ввели в прорыв, усилив наступающие части. Авианаводчики дивизии постоянно находились на переднем крае и хорошо помогали во взаимодействии сухопутных войск и авиации. Командующий 68-й генерал-лейтенант Толбухин отдельно отметил действия 223-й БАД, особенно при форсировании реки Хмость. Там, действительно, пикировщики вынесли немецкую оборону красивыми точечными ударами. Затем на шесть часов заминировали подходы к реке, была наведена переправа, и части 68-й армии двинулись вдоль шоссе Москва-Смоленск дальше. В составе армии было пять гвардейских воздушно-десантных дивизий. Не выдержав напора, немцы начали более или менее организованно отходить, Но оставляемые ими заслоны тут же сносились артиллерией и авиацией, отход превратился в бегство. Часть немцев откатилась на Витебский укрепрайон, но большая часть осталась лежать в местных лесах и рощах. 16 июня Москва салютовала освобождению Смоленска.

Дивизию переименовали в 4-ю Гвардейскую Смоленскую и вернули на Брянский фронт, в Теменичи. Дали недельку отдохнуть и подвезти боеприпасы, и потом опять началась работа уже в районе Речицы, где мы оказывали поддержку плацдарму на правом берегу Судости. Войска пытались его расширить, но немцы непрерывно контратаковали его. В течение двух недель произвели более десяти тысяч самолетовылетов, затем пришлось бить кулаком по столу и требовать отвода в тыл на переформирование. Машины выработали ресурс полностью, и дальнейшая их эксплуатация грозила катастрофами. Так что война – войной, а обед по расписанию. Было видно, что Красовский обиделся. Но он прекрасно понимал, что за его «еще чуть-чуть» стоят жизни летчиков. Тем более что повод для моей настойчивости был: четыре машины 125-го гвардейского полка сели на вынужденную по падению давления масла и наддува. Инженера я, конечно, сегодня же в рулон закатаю: почему выпустил, но есть предел технике. Нас сменила 241-я БАД полковника Куриленко, которую вытащили из 16-й Воздушной армии, стоявшей и действовавшей чуть южнее. Я развел руками:

– Так интенсивно мы еще никогда не работали, Степан Акимыч. Ресурс в ноль уже давным- давно вылетан, то, что у нас двигатели лучше подготовлены, дало нам семьдесят шесть дополнительных часов на машину, но дальше – стоп. Требуется второй состав машин, а технарей для этого у меня нет.

– И у меня их тоже нет. Ладно, я не обиделся.

– Угу, по вам заметно.

Командующий смотрел в пол и водил левой рукой по столу. От мата в мой адрес его сдерживал только мой женский образ.

– Сашенька, знаешь, что обидно, что пик твоей готовности пришелся на действия другого фронта и другой армии. В итоге – у них все в шоколаде, а нам опять по шапке надают за то, что бомберов сточили. Ладно, лети в свой Воронеж.

– Там готова третья серия машин, поэтому, часть первого гвардейского через неделю вернется.

– Не вернется. Забирают вас. Все, иди!

– Есть!

Глава 18 Главный режиссер перехватывает инициативу, или «такая корова нужна самому»