В небе - гвардейский Гатчинский

- "Мессеры" разделились: один пошел вправо, второй влево с набором высоты,- сообщает Ермаков.

Опытный враг, хочет зажать нас в клещи, но и мы не лыком шиты... Я уже вошел в азарт боя.

- Егоров, левого Трусову, правого бери на себя, подстраховывайте друг друга, вместе бейте того, какой будет ближе!

- Справа и слева сверху идут в атаку, левый ближе!..

Перед носом пашей машины появился сверкающий сноп пушечно-пулеметного огня, резко, сбросив скорость, отворачиваю вправо...

- Бейте левого!

На какой-то момент с "мессером", атаковавшим слева, мы оказались на параллельных курсах, почти рядом, и Боря Ермаков влепил в него длинную очередь. Загоревшись, "мессер" врезался в землю.

В то же время атаковавший справа оказался на встречно-пересекающемся курсе и сближался с нами на огромной скорости. Навстречу ему били два наших пулемета - Перепелицына и Ермакова. Мой внезапный маневр для противника был столь неожиданным, что он не успел занять удобную для стрельбы позицию, промазал и проскочил мимо нашего самолета. Еще несколько его атак были легко отражены нашими стрелками. Потеряв напарника, он ушел.

Некоторое время все молчали. Отдыхали.

- Товарищ командир, подверните влево градусов на двадцать, надо выйти на железную дорогу и просмотреть ее,- первым нарушил молчание Перепелицын. Действительно, пора выполнять разведку дорог.

- Спасибо, Борис! Отлично стреляешь.

- Служу Советскому Союзу! - слышу в ответ,- Спасибо вам, хорошо подвернули самолет.

- Рад стараться, Боря...

В Луге зенитная артиллерия стеной закрыла нам все подступы к аэродрому; видимо, немцы оповестили всю свою противовоздушную сеть о нашем полете. Пришлось лезть на рожон, с расчетом, что у гитлеровцев "тонкие" нервы. Направляю машину прямо на батарею "эрликонов". Перепелицын в упор бьет из пулемета, и зенитчики не выдерживают, разбегаются, а мы проносимся над аэродромом...

Подлетаем к городу Дно, позади две разведанные железнодорожные магистрали. Движение поездов на них, как к Ленинграду так и в тыл противника, небольшое. По-видимому, днем гитлеровцы перевозки ограничивают, производят их больше в ночное время. Зато бомбардировщики большими и малыми группами так и снуют в небе.

На аэродроме у города Дно находилось только несколько легких самолетов связи, боевых машин не было. Возможно, они вылетели на боевое задание.

Остался последний из аэродромов, который нам предстояло разведать, он расположен вблизи линии фронта. Пролететь над ним на малой высоте более рискованно, чем на большой. Решили набрать высоту 3500 метров, обезопасить себя от огня малокалиберной зенитной артиллерии и пехотного оружия. Немного отклоняемся к северу. На подходах к Старой Руссе даю моторам полный газ, беру штурвал на себя, и облегченная машина (сколько мы уже сожгли горючего!) почти "свечой" идет вверх.

Аэродром в Старой Руссе пуст.

Вот и линия фронта. Под нами крошечные барашки от рвущихся зенитных снарядов. Палите, расходуйте впустую снаряды...

- Две пары "мессеров" наперерез слева снизу! - сообщает Перепелицын.

Этого нам только недоставало! Мы уже почти дома...

- Приготовиться к бою! Не жалейте патронов, не допускайте их на близкую дистанцию.

Не успел я произнести последние слова, как самолет затрясло: ударили все наши пулеметы. Четыре "мессер-шмитта" с большой дистанции полоснули огнем. Разноцветные трассы сверкнули у хвоста нашего самолета. Одна пара вражеских истребителей, взмыв, устремилась в поднебесье, вторая ринулась вниз для повторной атаки.

- Командир, у меня разбит колпак, ранен, но стрелять могу,- доложил Ермаков.

- К турельному пулемету встать Трусову, сам перейди к хвостовому!..

Полностью убираю мощность моторов, отдаю штурвал от себя, самолет камнем падает к земле. Вот она, рядом, закроет нас снизу, а сверху мы сами прикроем себя. Со всей силой беру штурвал на себя, но машина не слушается рулей. На раздумья нет времени, кручу триммер руля высоты и даю почти полную мощность моторам. Несколько секунд кажутся вечностью, и вдруг наплыв земли на нас замедлился. Невидимая сила вдавила в глазницы глаза, стало темно, свинцом налилось тело... Но вот темная пелена с глаз спала, передо мной голубое небо. У самой земли самолет все же вышел из пикирования. Истребители, поняв, что мы не сбиты, снова бросаются на нас. Мои стрелки почти непрерывно ведут огонь, а я энергично маневрирую, выводя машину из-под губительного огня...

И снова тишина, стремительный бег земли под самолетом, а над головой чистое бирюзовое небо. Скорее бы аэродром. Кажется, все силы иссякли. Ко мне поворачивается улыбающийся Валентин Перепелицын:

- Небось, здорово устали, товарищ командир? Давайте, я поведу немного самолет, вы тем временем отдохнете.

Набрав высоту 500 метров, передаю ему управление. Меня тревожит состояние Ермакова.

- Как там чувствует себя наш герой?

- Нормально, товарищ командир,- сообщает Трусов.- Не сильно задело, пуля рикошетом рассекла губу и выбила передние зубы.