В мутной воде

Через несколько минут они прошли в столовую. Варвара Николаевна усердно подливала своему собеседнику вино и сама не отставала. Барон к концу завтрака совсем осовел и умильно взглядывал на свою собеседницу. А она между тем спрашивала его:

- Могу я опять беспокоить вас, дорогой мой, просьбой...

- Еще бы...

- Видите ли... Мне писали об одном весьма порядочном господине, который хочет иметь подряд, но у него здесь нет никаких знакомых... Вы можете помочь мне?

- А вы, по обыкновению, готовы всем помочь?.. Добрая!..

- Что делать! Это моя слабость и, надеюсь, извинительная... Этот человек, барон, очень порядочный, он у меня сегодня был и...

- Ну, разумеется, я готов... Научите только, что делать...

- Поезжайте к министру и порекомендуйте ему этого господина... Вы ведь с министром хороши?

- Только-то?.. Ну, это с большим удовольствием.

Они снова перешли в гостиную, и Варвара Николаевна достала докладную записку, оставленную Гольдблюмом, и передала ее барону.

- Спасибо вам, мой дорогой...

И она так ласково взглянула на барона, что барон как-то косо повел своими маленькими маслеными глазками...

- Один холодный... мирный?.. - прошептал он.

Варвара Николаевна вдруг отступила назад и так обиженно взглянула на барона, что он даже оторопел.

- Барон... я, кажется, вам не дала повода... Вы оскорбляете порядочную женщину.

- Простите... простите меня... Но ведь я вас люблю... для вас я готов...

Барон совсем растерялся.

Варвара Николаевна спешила его успокоить; она усадила его около себя на диване и стала шептать слова утешения совсем раскисшему сановнику.

Уж и без того о ней бог знает что говорят, и без того ее оскорбляют, хоть она и выше оскорблений. Но неужели и он, ее лучший друг, мог хоть на минуту подумать?.. Она его уважает, любит как друга, могла бы полюбить и иначе, но он женатый человек, и, к сожалению, между ними может быть одна дружба...

И она продолжала шептать слова утешения, совсем наклонившись к нему, обдавая барона горячим дыханием, и совсем как будто не замечала горячих поцелуев, которыми осыпал ее шею и руки барон в порыве благоговейного восторга, вздрагивая, как молодой жеребенок.

Когда барон уходил от нее, то он еще более уверился, что Варвара Николаевна святая женщина, и был окончательно в нее влюблен, как кот.

В этот день у Варвары Николаевны перебывало несколько человек. Сперва заехал один известный старик генерал, рассказал несколько новостей из официального мира, сообщил новый анекдот, только что появившийся в обращении в высших сферах, говорил сальности на правах старика и несколько раз потрепал Варвару Николаевну дружески по спине и поцеловал ее руку повыше локтя, весело говоря, что он помнит Варвару Николаевну еще крошкой и что такому негодному во всех отношениях старику все позволительно.

Варвара Николаевна весело болтала, но на этот раз не разыгрывала роли оскорбленной женщины, а попросила старика написать рекомендательное письмо одному "бедному и порядочному молодому человеку". Старик поморщился, но тут же написал, но за это опять-таки очень интересовался знать, такая ли маленькая ножка у Варвары Николаевны, как говорят об этом...

- Смотрите!..

И Варвара Николаевна протянула свою маленькую ножку в шелковом ажурном чулке и положила ее на кушетке.

- Хорошенькая... хорошенькая... - промямлил старик и стал ее целовать...

В двери из будуара тихо постучали. Это значило, что кто-то приехал.

Варвара Николаевна быстро отдернула ногу, погрозила пальцем старику и усадила его в кресло.

Когда он выходил, в гостиную входил новый посетитель, который при виде генерала почтительно поклонился, пропуская его в двери.

Новый посетитель был делец. Он приехал поговорить о деле, и Варвара Николаевна основательно переговорила с ним.

Затем Параша ей доложила, что в кабинете дожидается "вчерашний" господин, пришедший с черного хода, и она заперлась в кабинете - комнате, которая была совсем в стороне, - со "вчерашним" посетителем, какою-то темною личностью, принесшею ей какие-то векселя. Она пересмотрела их и оставила у себя, приказав "вчерашнему" господину принести еще таких же...

А в гостиной уже дожидалось несколько офицеров. Она скоро вышла к ним, поболтала о лошадях, о француженках, о производствах в чины и, когда молодые люди стали прощаться, просила не забывать ее вторников и суббот по вечерам.

Затем она позвонила и приказала никого более не принимать, исключая Башутина.

Лакей зажег лампу и пошел отдать приказание.

II

Плотный, статный, красивый господин лет тридцати пяти, с небольшими черными усиками, завитыми в нитку, с эспаньолкой, одетый по последней моде, вошел в гостиную и небрежною, развалистою походкой, снимая на ходу перчатки и обнаруживая красивые руки в кольцах, приблизился к Варваре Николаевне, взял ее за руку, поднес к своим губам, опустился около нее и проговорил:

- Сейчас от Орефьева... старик взвинчен как следует... И хоть завтра готов под венец... Вот его любовное послание... Писал при мне, а сам плакал и умолял, чтобы ты позволила ему сегодня приехать...

Варвара Николаевна прочла письмо и проговорила: