В мире птицы мохо

– А капитан Киацетума был прав, – мелькнуло в последних остатках сознания, – когда говорил, что погибают все, забравшиеся на проклятый пик. Ведь и они с Надом взобрались на него тоже…

Горькая усмешка скривила уже раздавленные огромным давлением воды губы, а в следующее мгновение его рука рванула причудливо изгибающуюся змейку, уже много лет висящую у него на шее. Шнурок порвался, и он поднес змейку к торцу кристалла. Она также засветилась зеленым огнем, распрямилась, вырвалась из руки и хвостом вперед погрузилась в щель кристалла по самые глаза. Кристалл во всем объеме засветился малахитовым огнем, и на обеих его торцах появились углубления , в точности повторяющие очертания ладоней Хранителя. Его руки сами нашли эти гнезда на торцах цилиндра и погрузились в них.

Ослепительный зеленый луч вырвался из глубины моря, распугав столпившихся на берегу солдат и без того уже напуганных грузчиков, и умчался в небо.

…Яркая вспышка заставила магов олиев, читающих заклинания, прикрыть глаза, а когда они раскрыли их, перед ними вокруг лежащего на боку желтого цилиндра с ярко-зеленой щелью на одном из его торцов, медленно перемещались в воздухе, одновременно вращаясь вокруг своей оси и разбрасывая по сторонам разноцветные блики, четыре ограненных прозрачных шара, а сверху на цилиндре лежало небольшое зеленоватое изображение причудливо изогнутой змейки…

37.

Коготь птицы мохо, вращаясь, всей своей поверхностью прикоснулся к могучей груди исполинского чудовища, и… даже не дернулся в полете, словно перед ним был просто воздух, а не тело, о которое ломались наконечники стрел и копий, мечи и кинжалы.

Демона можно убить только другим порождением демона, каковым и являлся коготь птицы Мохо. Не зная этой истины, скандинав, инстинктивно чувствовавший порядок вещей, заложенный самой природой, умом не понимая это, сделал то единственное, что надо было сделать в данной ситуации.

В груди Демона возникла огромная сквозная дыра, из которой фонтаном забила черная кровь, заливая камни, которые плавились в ней, словно в чудовищном горне. Он схватился за грудь, покачнулся и упал на спину, подняв облако пыли. Когда пыль рассеялась, на месте, куда упал Демон, остался только расплавленный страшным жаром песок.

В это же самое время вокруг черных солдат, с которыми отчаянно рубились «бессмертные» во главе с новым энси Орагуром, моментально загустел воздух и скрыл их от находящихся в шаге от них всадников. Сначала воздух стал черным, но тут же позеленел. Еще через мгновение он снова стал прозрачным, но ни одного черного солдата здесь уже не было. «Бессмертные», уже простившиеся было с жизнью, решившие дорого продать ее в сражении с во много раз превосходящими их по числу черными солдатами, сейчас, опустив оружие, недоумевающе оглядывались по сторонам. Нигде не было не только ни одного живого черного солдата, но и ни одного убитого. Не было также и следов их крови ни на земле, ни на оружии.

Удивляться происшедшему не было времени. Орагур тут же отдал новый приказ, и «бессмертные» помчались вслед за ним в направлении лагеря кутиев.

Кутии поняв, что на поле боя остались без поддержки черных солдат, которые куда-то исчезли, развернули коней и, бросив на произвол судьбы свой лагерь, бросились наутек. Конные «бессмертные», охватывая с двух сторон, догоняли и рубили их, довершая разгром.

Поняв, что потерпел крах и надо спасаться, Сарниус забежал в шатер и, не обращая внимания на Шар-Карена, быстро одел под плащ бронзовую кирасу, схватил меч и выскочил наружу. Шар-Карен, моментально забыв про свои избитые бока, бросился за ним, но поскользнулся и упал у входа. Когда же он поднялся на ноги, то увидел, что номарх, не разбирая дороги, во всю прыть несся на своем коне, нахлестывая его кнутом. За ним, пригнувшись к лошадиной шее, во главе десятка воинов мчался всадник, в котором бывший сотник легко узнал советника, а ныне энси Орагура. Его быстрый конь все более отдалялся от сопровождавших его «бессмертных», но при этом приближался к Сарниусу. А возле Шар-Карена, держась за рукоять меча одной рукой и держа под уздцы коня другой, стоял гвардеец, в котором сотник сразу же узнал Лептаха.

– Ну что, предатель, – сквозь зубы сказал гвардеец, – кончилось твое время, пора и ответ держать!

– Пощади, не убивай! – упав на колени, Шар-Карен обхватил ноги Лептаха и начал целовать пыльные сапоги.

– Мразь! – толкнул его сапогом гвардеец, и, повернувшись к коню, полез в седельную сумку, чтобы достать веревку и связать предателя.

Злобные огоньки мелькнули в глазах Шар-Карена. Вскочив на ноги, он выхватил из сапога узкий кинжал и по самую рукоятку вонзил в спину гвардейца. Всего-то и успел сделать Лептах перед тем, как выскочить из казармы, в которую он забежал на короткое время после возвращения, так это схватить шлем, легкую защиту на грудь, быстро крепящуюся на ремнях, и бронзовые налокотники, защищающие руки. Не была защищена спина гвардейца. Лептах мешком осунулся на землю. А бывший сотник тут же вскочил на его коня и, пришпорив его, помчался прочь.