В мире исканий

В дверях появился Афанасий Кондратьевич Горшков, грузный, не в меру полный мужчина с угрюмым выражением лица.

— Давно бы пора… — пробурчал он, остановив свой взгляд на работающей радистке. — Музыку-то прекратите… Мешать будет, — добавил Афанасий Кондратьевич, обращаясь неизвестно к кому.

— Не надо, пусть играет. Слышимость хорошая, — проговорила Люда, надевая наушники.

Горшков неодобрительно посмотрел на пластинку. Бодрая музыка явно не соответствовала его мрачному настроению.

— Пить хочу… просто умираю… Хоть немного воды осталось? — произнес он через некоторое время, косясь на большую бутыль для воды, стоявшую в углу палатки.

— Только на самом дне. Не больше чем по одному стакану на брата, — сухо заметил один из сотрудников экспедиции, отрываясь от книги.

— Может быть, сейчас и разделим, а? Как вы думаете? — продолжал Афанасий Кондратьевич. — Машина уже подходит. Будет через час. Разделим?

Несколько голосов неопределенным тоном высказали одобрение, и бутыль с остатком воды была извлечена из угла. На ящике-столе появились стаканы. Получив свою порцию, Афанасий Кондратьевич залпом осушил стакан и принялся вытирать платком свое красное лицо, лоснящееся от пота.

— Уфф!.. — произнес он, с жадностью поглядывая на стаканы, в которых некоторые присутствующие сочли нужным оставить немного воды. Особенно его привлекал, по-видимому, один стакан, совершенно нетронутый.

В это время в палатке раздался громкий, задорный смех. Все оглянулись на Люду, сидевшую на корточках у радиоприемника. Она смеялась так, что с трудом сохраняла равновесие.

— Что случилось, товарищ Кудинова? — грозно спросил Афанасий Кондратьевич.

— База ответила мне… ой, не могу… ответила, что машина с цистерной воды… испортилась.

— Что же тут смешного?

— А как же! Ой, не могу… Ведь раньше чем к полудню завтрашнего дня… у нас не будет воды!..

Наконец Люда не удержала равновесия и свалилась на пол. Ее падение и заразительный смех вызвали смех также и у многих присутствующих. Все это совершенно взбесило Афанасия Кондратьевич а.

— Безобразие! — громко заговорил он. — Нашли чему смеяться! Радиаторы у моторов пустые. Бурильные установки простаивают, сами без воды сидим — а вам весело? Первый раз вижу такой состав экспедиции. Больше никогда не буду с вами работать!

— Что вы, Афанасий Кондратьевич! Уж и посмеяться нельзя, — пробовал кто-то успокоить Горшкова.

Но Афанасий Кондратьевич и не думал успокаиваться.

— Тоже поисковая партия! — продолжал он брюзжать. — Воду ищем, а сами сидим без воды… Не то что умыться, а даже пить нечего… Бурили, бурили, целую неделю бурили, а воды так и нет. Значит, не в том месте ведем разведку… А может быть, в этой проклятой пустыне и вообще воды нет, зря работаем.

С постели медленно приподнялась фигура в синем рабочем комбинезоне. Человек встал и молча подошел к столу. Вслед за этим его рука остановила патефон. Музыка резко оборвалась.

— Я не позволю! — решительно и твердо произнес мягкий, грудной голос.

Голос принадлежал женщине средних лет с вьющимися светлыми волосами — начальнику поисковой партии Марии Ивановне Александровой.

— Я не позволю, — продолжала она, нервно шаря свободной рукой в кармане своего комбинезона, — не позволю вам, Афанасий Кондратьевич, называть эту пустыню «проклятой». Вы соображаете, что говорите? В этом месте трудами наших товарищей обнаружены месторождения ценнейших ископаемых. Тут должна вырасти новая добывающая промышленность, необходимая нашей стране…

— Как же, без воды вырастет… — глухо и словно оправдываясь, произнес Горшков.

— Вода нужна — значит, мы ее найдем. Найдем во что бы то ни стало. А пока я отдаю вам свой стакан. Пейте.

— Нет, нет, не надо…

Внезапно радистка подняла руку, призывая к тишине; она напряженно вслушивалась в наушники, по-видимому с трудом разбирая радиотелеграфные сигналы.

— Что нового? — тихо спросила Мария Ивановна, когда Люда принялась осторожно стаскивать наушники с головы.

— Плохи наши дела.

— Что такое?

— Совсем воды не будет! — испуганно произнес Афанасий Кондратьевич.

— Еще хуже, — ответила Люда, печально и в то же время хитро улыбаясь.

— Говорите, Люда, толком, — проговорила Мария Ивановна.

Лицо Афанасия Кондратьевича стало еще более серьезным. Он медленно приблизился к столу и сурово уставился на радистку.

Афанасий Кондратьевич Горшков, механик, заведующий буровыми машинами поисковой партии, был вечно чем-либо недоволен. Его всегда мучили мысли о том, что все делается как-то не так, и всюду он видел, как он часто любил выражаться, «непорядок».

На нового человека брюзжанье Афанасия Кондратьевича производило удручающее впечатление. Однако сотрудники геологической партии, которым пришлось долго иметь дело с Горшковым, настолько привыкли к его вечному недовольству, что совершенно перестали обращать на это внимание. Наоборот, когда случалось, что Афанасий Кондратьевич по каким-либо делам отлучался из лагеря, многие находили, что без него становилось скучно.