«В Луганске – Ворошиловграде…»

Страсти кипели.

В светлой душе моей

Радость цвела…

Капля отравы

Убить не сумела

Капля лекарства

Спасти не смогла.

* * *

Собирали подберёзовики.

Собирали подосиновики.

Помню – платье твоё розовое,

Помню – небо наше синее.

Все грибы-то наши съедены.

И вино в стаканах выпито.

Помнятся дожди осенние.

Помнится дорога в рытвинах.

И прохожие случайные,

И перрон платформы Бронницы.

Помнятся слова прощальные,

И молчанье тоже помнится.

И не ведали, что спросится,

Что аукнется с такою силою…

Собирали подберёзовики.

Собирали подосиновики.

Вечер

Вижу – зеркало в прихожей

И картину на стене.

День уже почти что прожит,

Но ещё живет во мне.

Где-то музыка играет,

То слышна, то не слышна…

На коленях – молодая

Задремавшая жена.

* * *

Любовь разбита, как асфальт.

Жизнь монотонна,

как дорога.

И времени безумно жаль,

И нас с тобой немного.

Горшки цветочные пусты.

Благоухает жизнь на грядке…

И мы с тобою,

как цветы

В процессе пересадки.

Ночь

Откроем дверь,

И до утра

Прохладной тишины усталость

Струиться будет

Сквозь угар

Дневных забот и потрясений.

В дремотной глубине души

Улягутся все страсти.

И проступит

То самое,

Единственное верное решенье,

Что днем искали мы напрасно.

Отбросив суету

Высокопарной речи,

Придет к нам

Ясность мысли запоздало.

И будет

Искренность, и прямота, и честность

В прохладе

Тишины усталой.

* * *

До аптеки и обратно.

На трамвае и пешком.

Принимаю аккуратно

Все таблетки с молоком.

От бронхита до ангины

Тот трамвайчик держит путь.

В перерывах – час с малиной

И горчичники на грудь.

От ступени – до ступени.

В кулаке пирамидон.

Кот садится на колени,

А в ушах – трамвайный звон.

А лекарства помогают,

И горчичники пекут…

От трамвая до трамвая.

От простуд и до простуд.

* * *

Иду вдоль окон.

Тороплюсь. И всё же,

Нет-нет, и загляну в окно.

Их друг на друга нет похожих.

И, кажется, смотрю кино,

Где каждый кадр

За занавеской

Имеет подлинный сюжет.

Где вслед за рожицею детской

Ожжёт угрюмым взглядом дед…

А мне, как зрителю, мешает

Стекла зеркальная броня.

Я отражаюсь. Я мелькаю.

И окна смотрят на меня.

* * *

И бабка, что курила «Беломор»,

И та, что рядом с нею восседала,

Покинули, покинули наш двор.

И на скамейке пусто стало.

И только девочка трех лет

Зовет беспечно: «Баба Сима!..»

Да белый свет. Да синий цвет,

Да желтый лист, летящий мимо.

* * *

Было густо – стало мало.

Было много – стало редко.

И в сторонку от вокзала

Вытянута чья-то ветка.

И гудит по ней устало

Одинокий старый поезд,

То, что было, с тем, что стало,

Совмещая в слове «Совесть».

* * *

Что это? Горьких вишен

В этом году так много.

Что-то в моих деревьях

Сладость пошла на убыль.

Горечь дождей осенних

Вьелась в судьбу, в дорогу.

И пропитала землю,

И перешла на губы…

* * *

Нам бы пить с тобой вино

И поглядывать в окно,

Разговор вести о жизни,

О футболе -

Всё равно.

Ну, а мы с тобой сидим,

Друг на друга не глядим.

Только дым от сигареты

Между нами.

Только дым…

* * *

Гостей принимать не умею.

Острю и смущенно краснею,

Включаю спасительный джаз.

А друг, что приходит не часто,

Он тоже быть гостем не мастер,

Вставляет лишь изредка «Да-с».

Что делать. Пою его чаем

И чем-то ещё угощаю,

Себя за неловкость корю…

Потом, когда дверь закрываю,

Всё заново переживаю.

И с другом свободно болтаю,

О жизни легко говорю.

* * *

Глухо стукнут соседские двери.

За окном дальний лай задрожит.

В тишину надо прежде поверить,

А потом тишиною прожить.

Вечер с ночью затеяли прятки,

Ветер дереву шепчет стихи…

Залпом пью тишину. Без оглядки.

И часов ощущаю шаги.

* * *

Живу возле

собачьего питомника.

Стоит ночами

в окнах лай.

Как будто звуковая хроника

Житья-бытья

собачьих стай.

И человечий голос слышится

Так неожиданно в ночи.

И занавеска вдруг

колышется.

И сердце, как топор,

стучит.

Сон

Я вишу на своём волоске.

Я руками хватаюсь за крышу,

Но ломается жесть в кулаке,

И кричу я, но крика не слышу.

И пока не сорвался я вниз,

Извиваясь всем телом тщедушным,

Рядом бьётся бессмертная жизнь

За мою небессмертную душу.

* * *

И над собой поднялся,

И посмотрел вокруг.

Налево - друг смеялся,

Направо – плакал друг.

Какие-то заботы

Носились в свете дня.

И я узнал кого-то,

И он узнал меня.

Я полетел направо,

Но друг сказал: «Пустяк».

И прямо под ногами

Орлом лежал медяк.

* * *

Спешим всю жизнь – отчёт… зачёт…

почёт…

Природа стала частью ширпотреба.

И только ядовитый пот течёт.

И ядовитый взрыв взлетает в небо.

Куда ни глянь – и всюду чей-то след.

И жизнь, как золото, отмерена на пробы…

И только шлёт нам яростный привет

Природа, словно гибнущий Чернобыль.

* * *

Едем, едем… Этот кружит,

Тот петляет по спирали.

И следит – не сесть бы в лужу,

Чтобы вдруг не обогнали.

А дорога-то – щербата.

Проезжаем чьи-то даты,

Чьи-то хаты, казематы…

В небе скачет конь крылатый.

А дорога – не цветами,

Вся усыпана камнями,

Изборождена следами,

И пропитана веками и годами,

и часами…

И слезами вся дорога,

Как святой водой, умыта.

Скользко. Смотрят все под ноги.

Сеют звёзды через сито.

В спешке звёзд не замечают.

Звёзды падают на землю.

А дорога мчится дальше.

А из звёзд растут деревья.

* * *

Взгляни в окно

И позабудь

На миг

Забот привычных бремя.

За снежной дымкой

Дальний путь.

И есть ещё

Для счастья время…

* * *

Стекает лёд, как парафин.

И солнца зимнего огарок

В закатном блюдце недвижим,