В ловушке страсти

– Промахнулся малек, – с наглой улыбкой заявил демон. – Не привык работать в помещениях.

– Все равно я полагаю, что в разгроме лаборатории участвовали двое. Значит, и наказание должны получить оба, – взгляд Равендорфа подсказал, что спорить не в моих интересах. Грейдус воинственно кивнул – он не скоро простит мне такое злоупотребление доверенным ключом. Флейберг вздохнул и развел руками, как бы показывая, что он ничего не может здесь сделать.

Это нормально. Я привыкла, что в академии проректор вроде парковой скульптуры. Исключительно для красоты и солидности.

– Ой, да какое наказание, профессор, – беспечно фыркнул ди Небирос. – Аусвейл выставит счет, я его оплачу и все будут довольны. Можно подумать, что в первый раз…

– Не в первый, – голос Равендорфа стал еще суше. – Но с тех пор, когда вы последний раз портили имущество учебного заведения во внутреннем регламенте были приняты некоторые поправки. Теперь недостаточно просто оплатить ущерб. Уличенные в вандализме студенты должны провести определенное количество часов на общественных работах.

Лицо демона вытянулось.

– Каких-таких работах?

– Общественных, – отрезал Равендорф. – Каждый вечер после занятий. Думаю, месяца для вас с адепткой ди Нише будет достаточно.

О нет! Целый месяц каждый вечер с ним наедине?! Богиня, за что?!

***

Первым же нашим назначением стала уборка лаборатории. Да-да, той самой, которую мы с ди Небиросом разгромили. Услышав про это я обрадовалась – все равно ведь собиралась зайти туда, чтобы поискать свое белье. Но стоило открыть дверь, как я застыла на пороге, не в силах сделать хоть шаг.

– Что-то не так, адептка ди Нише? – поинтересовался Равендорф. Как уже не раз бывало, в его невозмутимости почудилась откровенная издевка.

– Нет, все так… – потерянно пробормотала я. – Это что: все мы?

Комната была усеяна почерневшими обломками. На полу разливались грязевые озера из сажи и воды. В них печальными островками дрейфовали семена трутовика, которые ди Небирос обозвал “легковоспламеняющейся фигней”.

Зря нервничала. Если мои трусики и пережили пожар, то превратились в тряпочку, о назначении которой разве что провидец догадается.

– Немного приложил руку я, когда тушил пожар. Что же, адептка ди Нише, адепт ди Небирос, фронт работ на сегодня вам ясен. Пол и стены отмыть, мусор вынести. Швабра, ведра и тряпки в чулане. Когда закончите, отчитаетесь у заведующего хозяйственной частью. Надеюсь, этот опыт научит вас более бережно обращаться с чужой собственностью.

Стоило профессору скрыться из вида, как наглец ди Небирос пристроился сзади и обнял меня за талию.

– Мне нравятся эти отработки.

– А мне нет, – я попыталась вырваться. Безуспешно.

– Не дергайся, – сказал он со смешком. – А то свяжу.

Я зашипела, чувствуя, как возвращается уже привычная ярость. Еще немного, и при одном имени ди Небироса я начну превращаться в берсерка.

– Ты опять?!

– Я очень люблю связывать и наказывать непослушных девчонок… Эй, ну тише, тише. Не буйствуй так. Признаю: я был неправ. Надо было с самого начала обговорить ограничения.

– Ограничения?

– Ну да, – он мимоходом коснулся губами шеи. – Не забывайте, ваше высочество: у меня дома хранятся очень-очень неприличные спектрографии.

– Подлец!

– Ага. А еще насильник, шантажист и просто негодяй, – жарко прошептал он мне на ухо. – Я ничего не забыл? Так что насчет ограничений, Риана? Нам нужно стоп-слово.

– Я не буду с тобой спать.

– Да, это я уже понял, – он вздохнул и прижал меня к себе крепче. Почему-то это не было неприятным, и я задумалась – вырываться или подождать, пока ему самому надоест? – Кстати, почему ты так боишься секса?

– Это не твое дело.

– Все что относится к тебе, принцесса, мое дело. Тебя кто-то обидел?

Перед глазами против воли встало лицо Дантара. Красивое смуглое лицо с тонкими чертами. Улыбчивые чувственные губы, волосы – черные, в синеву, а глаза багровые, как зарево пожара.

… он всегда был вежлив и мил, чем выделялся на фоне других демонов. Я считала это проявлением внутреннего благородства.

Лишь потом, когда увидела его лебезящим перед дружками, поняла, что за сдержанностью скрывалась банальная трусость.

Дантар трусил, даже когда насиловал меня, полностью уверенный в своей безнаказанности. Виновато отводил взгляд, словно ему было стыдно. И шепотом уговаривал потерпеть – мол, у него не было выхода, он должен такие деньги, его бы убили, но это все ненадолго, совсем скоро все закончится…

Нутро скрутило от тяжелого приступа ненависти. Я стиснула кулаки, чувствуя, как ногти входят в кожу.