В любви можно всё

— Мы были прямо здесь. На тебе была черная футболка, и я смеялась, потому что она слишком тебя обтягивала. Я сказала, что в ней ты похож на Саймона Коуэлла. Ты прижал меня к матрасу, а затем… — Мы встречаемся взглядом. — Ты меня поцеловал.

Я киваю, потому что… каким-то чудом помню каждое мгновение.

— Это был наш первый поцелуй. Нам было по четырнадцать. Но я мечтал поцеловать тебя с двенадцати лет.

Она снова прикрывает рот. От всхлипов все ее тело сотрясается. Девушка кидается вперед и обнимает меня за шею. Я усаживаю нас на кровать, и воспоминания начинают накатывать волнами.

— Ночь, когда тебя поймали у меня в спальне? — спрашивает она.

— Твоя мама гоняла меня с ремнем в руках. Мне пришлось выпрыгнуть прямо из окна комнаты.

Чарли одновременно плачет и смеется. Я прижимаю ее к себе, уткнувшись лицом ей в шею. Закрываю глаза и копаюсь в своей памяти: в хороших воспоминаниях, в плохих, во всех ночах, когда она плакала в моих объятиях из-за того, как сложились обстоятельства между ее мамой и папой.

— Телефонные звонки, — тихо говорит она. — Каждую ночь.

Я в точности понимаю, о чем она. Я звонил ей каждую ночь, и мы болтали целый час. Когда воспоминания нас покинули, мы не могли разобраться, зачем мы так долго общались, если наши отношения рушились.

— Джимми Фэллон, — говорю я. — Мы оба любили Джимми Фэллона. И я звонил тебе каждый раз, как начиналось его шоу, чтобы мы смотрели его вместе.

— Но мы никогда не говорили. Просто молча смотрели телевизор, а затем шли прямиком спать.

— Потому что я любил слушать твой смех.

Ко мне возвращается не только память, но и чувства. Все, что я когда-либо испытывал к этой девушке, раскрывается передо мной, и на долю секунды я сомневаюсь, что смогу выдержать такой поток чувств.

Мы крепко держимся друг за друга, роясь в воспоминаниях, накопившихся за всю жизнь. Проходит несколько минут: мы оба смеемся от хороших воспоминаний и пытаемся осмыслить плохие. Боль, которую принесли действия наших родителей. Боль, которую мы причинили друг другу. Боль, которую мы причинили другим людям. Мы чувствуем все разом.

Чарли сжимает мою футболку в кулаки и закапывается лицом мне в шею.

— Мне больно, Сайлас, — шепчет она. — Я больше не хочу быть той девушкой. Как убедиться, что мы больше не те, кем были до начала всего этого?

Я провожу рукой по ее волосам.

— Но мы и есть они. Мы не можем стереть прошлое, Чарли. Но мы властны над тем, кем станем в будущем.

— Чарли, ты должна мне кое-что пообещать, — смахиваю слезы с ее глаз. — Обещай, что никогда не перестанешь меня любить. Я больше не хочу тебя забывать. Ни единой секунды, проведенной с тобой.

Она качает головой.

— Обещаю. Я никогда не перестану любить тебя, Сайлас. И никогда не забуду.

Я наклоняюсь к ней, пока наши губы не соприкасаются.

— Никогда-никогда.

Конец

Эпилог

Двадцать с чем-то лет спустя

Чарли

Сайлас привез нам ужин. Я жду его у кухонного окна, пока делаю вид, что мою овощи для салата. Мне нравится притворяться, что я что-то мою у раковины, просто чтобы увидеть, когда он заедет во двор.

Спустя десять минут он паркует машину; мои пальцы уже сморщились от воды. Я хватаю полотенце, чувствуя, как проснулись чертовы бабочки в животе. Они никогда не исчезают. Судя по тому, что я слышала, это редкое явление спустя столько лет брака.

Первыми из машины выходят дети. Джесса, наша дочь, и ее парень Гарри. Обычно я сразу же перевожу взгляд на Сайласа, но на сей раз что-то заставляет меня присмотреться к молодой паре.

Джесса пошла в меня: упрямая, острая на язык и замкнутая. Я бы расплакалась, но чаще она вызывает у меня смех своими остротами. Гарри мне нравится; они вместе с девятого класса и планируют поступать в один колледж после выпуска, который будет через год. Как правило, они являют собой воплощение подростковой любви — с мечтательными глазами и нежными прикосновениями. Когда-то и мы с Сайласом были такими. Такими и остались. Но сегодня Джесса стоит сбоку от тротуара, и ее руки скрещены на груди.

Гарри выходит из машины и становится рядом с ней.

«Наверное, поссорились», — думаю я.

Джесса любит иногда пофлиртовать с соседским мальчиком, и Гарри это расстраивает.

Через минуту в дом заходит Сайлас. Он хватает меня сзади, обнимает и целует в шею.

— Привет, малышка Чарли, — говорит он с придыханием. Я прижимаюсь к его груди.

— Что это с ними? — спрашиваю я, наблюдая за детьми из окна.

— Не знаю. Они как-то странно вели себя по дороге домой. Почти не разговаривали.

— Ой-ой. Наверное, опять из-за соседа. — Я слышу, как хлопает входная дверь, и зову дочь на кухню: — Джесса, подойди!

Она медленно бредет к нам, оставив Гарри позади.

— Что случилось? — спрашиваю я. — У тебя расстроенный вид.

— Разве?

Мы с Сайласом переглядываемся, и он пожимает плечами.

— Где Гарри?

Она указывает себе за спину.

— Там остался.

— Ладно, идите готовьтесь к ужину. Я вас позову, как только будет готов салат.

Она кивает, и, могу поклясться, на ее глаза наворачиваются слезы.

— Эй, Джесса, — зову я, как только она собирается уходить.

— Да?