В любви брода нет

Михалыч буркнул что-то утвердительное. Громыхнул трубкой, укладывая ее на рабочий стол, и скрылся за тяжелой дубовой дверью кабинета хозяйки их конторы. Было слышно, как он громко стукнул дверью о притолоку.

Представив себе, что Михалыч все время своего дежурства просиживал в ее кресле, тыкал своими пальцами с вечно грязными ногтями по ее клавиатуре и, еще не дай бог, пил чай из ее чашки, Света брезгливо поморщилась.

Она его не то чтобы ненавидела, нет. По ее понятиям, это мерзкое существо, выполняющее самую грязную работу в их конторе, недостойно даже ее ненависти. Светочка его глубоко презирала и смертельно боялась. Боялась даже больше начальницы — Инги Витальевны, а у той взгляд порой бывал таким, что вода была способна замерзнуть в лужах. Но к ее сознанию можно достучаться. Дама была высокообразованной и с интеллектом. А вот что касалось Михалыча…

Однажды ей довелось наблюдать его в деле. Эффект был сродни ядерному взрыву. Ее потом неделю колбасило и выворачивало наружу. Пришлось даже взять больничный и отлеживаться с грелкой на диване. Ее отпустили вроде бы без проблем, посочувствовали и даже поболеть позволили, но всего лишь два дня… На третий к ней заявился Михалыч.

Вспомнив о его визите, Света непроизвольно всхлипнула. Это был самый кошмарный день, преподнесенный ей судьбою. Ничего более ужасного в ее нелегкой жизни еще не случалось.

Он открыл дверь своим ключом, который непонятно как у него оказался, и навис над ней, над спящей, огромной, шумно сопящей массой. Света открыла глаза и только хотела было заорать, как на рот ей легла заскорузлая ладонь, пропахшая соляркой и бензином.

— Спишь, стерва, — промямлил он тогда, не убирая руки с ее рта и сдергивая одеяло. — Заболела, стало быть?

Она отчаянно затрясла головой, что, мол, да, заболела.

— Понятно… — промямлил Михалыч, выдернул грелку из ее рук и отшвырнул далеко в угол. — А я вот тебя полечить пришел, чтобы в хроническую форму твое заболевание не перешло. Инга тебе рецепт прописала, а я сейчас его обналичу. Ну-ка, показывай, где болит?

И он начал рвать на ней пижаму. Своими грубыми жесткими пальцами он хватал ее нежную кожу, уход за которой обходился ей ежемесячно в кругленькую сумму. Мял, тискал, щипал… и все время приговаривал:

— Ты, вертихвостка, знала, куда шла работать. Ты думала, что такие бабки получишь только за то, что задом будешь по приемной крутить. Не-ее, дорогуша. Мы все повязаны. Все… И ты, и я, и Инга… Потому и живешь ты безбедно. И на машине крутой катаешься, и квартирку отдельную имеешь. Так ведь?! А она болеть удумала! А может быть, соскочить решила, Светик? Может, уже и ментам настучала?! Так ты признайся, я пойму.

Признаваться ей было абсолютно не в чем. Ей и в голову не приходило бежать в милицию. Светочка не была дурой и прекрасно знала, какой конкретно срок грозит ей за соучастие в их успешном предприятии. Но об этом знала только она. А убедить-то нужно было Михалыча. А он все никак не хотел понимать… Чего только он с ней не делал, каким унижениям только не подвергал. К концу дня, а пробыл он у нее с полудня до одиннадцати вечера, Света уже не могла даже плакать, а лишь тихонько подвывала и икала от испуга и отвращения к самой себе. Скажи ей еще хоть год назад, что она будет выполнять все самые изощренные требования извращенца Михалыча, молить его о пощаде и снова делать то, что он приказывал, ее бы точно вывернуло наизнанку. Но в тот день…

— Встань на колени, — приказывал он с мерзкой ухмылкой. — Руки за голову! Теперь лежать… Поползла… Быстрее, еще быстрее…

Потом, окончательно устав и пресытившись, он заставил ее готовить ему ужин. Света металась по кухне абсолютно голая, жарила ему мясо, чистила картошку, варила кофе. Зачем этому монстру кофе, она не понимала. Он же с одинаковым удовольствием мог пить воду из лужи, денатурат или теплое газированное пойло, продающееся на заправках.

Когда Михалыч наелся, он снова начал ее воспитывать.

Он больше не насиловал ее, нет. Он просто поставил ее на колени, ухватил за волосы и, больно шлепая по щекам, наставлял:

— Ты будешь умницей. Ты будешь послушной умницей. Ты забудешь, что такое болезни и скорбь. Ты будешь весела и приветлива. И даже со мной. Завтра ты должна быть на службе и улыбаться всем нашим клиентам. Упаси тебя господь пустить слезу или нахмуриться…

Светочка урок усвоила намертво. Но самое главное, что ей удалось уяснить, так это то, что назад пути у нее нет и быть не может. Во всяком случае, пока живы эти двое: Михалыч и Инга. Все остальные не были счет. Все остальные были не посвящены. И ей оставалось терпеть и ждать. Либо эти двое окончательно пресытятся и прикроют свой бизнес, либо они со временем… передохнут.

— Говори! — властно приказала Инга, даже на расстоянии заставив Свету поежиться. — Что-то важное, раз ты звонишь так поздно?

— Мне позвонила клиентка. Перспективная… — делая ударение на последнем слове, обронила Светочка со значением.

Под перспективными подразумевались как раз те самые, которых дорабатывал Михалыч.

— Возраст? — спросила Инга, мгновенно все поняв.