В лабиринте версий

Декорации оказались несколько иными, чем он ожидал. Он лежал в одежде на замусоленном старом диване в комнате, превращенной в химическую лабораторию. Повсюду царил бардак. На полу валялось всякое барахло. Посреди комнаты стоял стол. За столом суетился какой-то длинноволосый тип. На нем были стоптанные тапочки, спортивные штаны, краше выкидывают, и затрапезная футболка. Он заливал в формы вонючую дрянь и ставил их в покрытый толстым слоем грязи холодильник.

– Ты помнишь Женю Банькова? – спросила Глория, имея в виду типа в футболке.

– А мы раньше встречались?

– Не далее, как вчера.

– Извини, не помню.

– Ещё бы ты помнил, – подключился к разговору Евгений, – ты явился перевернутым на все сто. Как ты себя чувствуешь?

– Хреново, – признался Трубопроводов.

Порывшись в аптечке, Глория нашла нужные таблетки.

– Держи.

– А запить?

«Запить» была минеральная вода. Приняв лекарство, Трубопроводов лег на диван. Минут через тридцать, даже, несмотря на вонь, к которой невозможно было принюхаться, стало значительно легче.

Закончив свое вонючее дело, Банько скинул штаны и тапочки, надел предельно строгий дорогой костюм (причем, пиджак прямо на футболку), и строгие туфли.

– Ладно, пойдем куда-нибудь, перекусим, – предложил он.

Никогда еще воздух городских улиц не казался Трубопроводову таким вкусным.

– Вы что, готовитесь к химической войне? – спросил Трубопроводов, когда они сели в старенький автомобиль Банькова.

– Бери круче. Мы материализуем великие идеи, – с наигранным пафосом произнесла Глория.

– Тебе не вредно дышать этой фигней? – съязвил Трубопроводов.

– Знаешь, что такое паранойя? – спросил Банько, лихо объезжая какого-то пердуна, вцепившегося, до боли в пальцах, в руль.

– Смутно, – признался Трубопроводов.

– Читай, – Глория достала из-под сиденья зачитанную книжку без обложки и дала её Трубопроводову, открыв на нужной странице.