В лабиринте версий

– Насколько несчастным должен быть человек, чтобы ты почувствовала к нему интерес? – спросил он у Вали.

– Это не главное, – ответила она, – намного важнее искренность и желание поделиться своей историей, потребность высказаться.

– Ты не представляешь, как я хотел бы высказаться.

– Тогда позвони мне, – она протянула ему свою визитку, – а, еще лучше, напиши и пришли на е-мэйл.

В любом другом случае Трубопроводов довольствовался бы визиткой (неплохо для первого разговора), но бушующая в его душе страсть превращала ожидание в пытку.

– Видишь ли, у меня довольно сумбурная жизнь, Я как утлое суденышко, застигнутое штормом, и я понятия не имею, куда меня вынесет завтра…

– Красивое сравнение, – улыбнулась Валя, – хорошо, мы можем посидеть в кафе. Диктофон у меня с собой.

– Надеюсь, я не сильно злоупотребляю твоим временем?

– Да, нет, к тому же, по большому счету, это, ведь, нужно мне.

Знала бы ты, как это нужно мне! – подумал Трубопроводов.

Предупредив Ты, чтобы его рано не ждали, Трубопроводов поспешил к Вале, которая уже садилась за руль симпатичной иномарки.

В центре городка они нашли относительно приличное полупустое заведение, где не надо было перекрикивать музыку.

– С чего начать? – спросил Трубопроводов, когда они устроились за столиком, вооружившись кофе и пирожными.

– С родителей.

– Родители у меня были, – максимально серьезно изрек он.

– Что ж, это радует, – ответила Валя, благосклонно отреагировав на его шутку.

Она оказалась прекрасной слушательницей. К месту смеялась, к месту задавала наводящие вопросы. Она была сочувствующей, понимающей, внимательной… В результате Трубопроводов, в глубине души удивляясь себе, выложил перед ней всю свою подноготную, даже то, что он, обычно, не говорил никому.

– Мы закрываемся, – прервала беседу официантка.

– Может, продолжим у меня? – предложила Валя.

– С удовольствием!

Валя жила в собственном доме в одном из тех районов Москвы, где живут лишь безнадёжно богатые люди. По сравнению с соседними, дом был небольшим. Но он весь был пропитан роскошью, замешанной на идеальном вкусе. К тому же, Валя жила в этом доме одна.

– Хочешь чаю? – спросила Валя, растапливая камин.

– Если можно, зелёный.

– А черного у меня и нет. Я его не признаю.

– В последнее время, я – тоже.

На полу в гостиной был толстый ковер, и Валя предложила устроиться прямо на нём. Валя оказалась слишком близко, чтобы отказаться от попытки её обнять, но она мягко отстранилась.

– Подожди, чай не терпит суеты.

Но перейти к объятиям Трубопроводову так и не удалось. Едва он допил чай, его веки налились тяжестью.

– Это пиз… – только и успел подумать он.

Трубопроводов не сразу понял, что приходит в себя. Было холодно. И жестко. А еще трясло и подбрасывало. Глаза не хотели открываться. Так часто бывает, когда сон не хочет выпускать из своих лап.

– Семашко – услышал он искаженный репродуктором голос и подскочил, как ужаленный.

Действительность настолько не вписывалась в границы возможного, что казалась плодом обезумевшего воображения. Трубопроводов находился в салоне идущего по маршруту троллейбуса! Из одежды только простыня, которой он был укрыт. И, невероятней всего, было то, что ни водитель, ни пассажиры не обращали на него, ровным счетом, никакого внимания! Трубопроводов почувствовал, что сходит с ума. Его сознание не справлялось с обрушившейся на него реальностью, и нервные клетки начали медленно оплавляться. Он, буквально, увидел, как из его головы валит зловонный дым, как из сгоревшего трансформатора.

Совершенно не понимая, что он делает, Трубопроводов выскочил из троллейбуса. Он, даже, не заметил, что простыня зацепилась за двери, и он оказался на улице теперь уже абсолютно голый, как не заметил и того, что сбил с ног пытавшегося войти милиционера.

– Ни х… себе! – только и сказал тот.

Поддавшись приступу паники, Трубопроводов побежал, не разбирая дороги, не замечая ничего вокруг. Не заметил он и сотрудников милиции, выскочивших из остановившейся, чуть впереди, милицейской машины.

Пришел в себя он уже в отделении. Он сидел на стуле в обшарпанном кабинете. Рядом были люди в белых халатах. От лекарств голова была тупой, и он не понимал, чего от него хотят. Потом до него дошло, что его спрашивают уже люди в штатском, и он принялся подробно рассказывать, как познакомился на курсах с Валей, как она его опоила, а потом…

Ему не верили, кричали, били по лицу, но он продолжал стоять на своем. Он просто не был в состоянии врать или хитрить. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы…

В кабинет без стука вошли двое мужчин в строгих черных костюмах.

– Федеральная служба контрразведки, – отрекомендовался один из них, сунув под нос ментам удостоверение.

– Это наш клиент, – безапелляционно заявил второй, показав на Трубопроводова пальцем.

– Одевайся, – сказал уже Торубопроводову первый, бросив ему на колени одежду, которую он принес в большом полиэтиленовом кульке.