В лабиринте "Ведьм"

Сегодня ночью, Аббат отслужил «рождественскую» и впервые позволил Китяжу выпить кагора. Китяж выпил, но удовольствия не получил. Потом они долго говорили… Часов до трёх ночи. Тяжин часто доставал из ножен кинжал и любовался им, как тот играет отблесками пламени свечей. Потом он положил нож на стол и выйдя на воздух, услышал долгий, протяжный вой.

Кирилл сложил ладони рупором и завыл в ответ. Выл он, пока не получил подзатыльник от Аббата, который бесшумно вышел за ним.

— Беседуешь? — усмехнулся Александр, глядя на потиравшего затылок Китяжа, — А он, между прочим, тебя предупреждает. «Не бегай, дескать, Сегодня, Кирилл Александрович. Иначе — плохо будет.»

— А я ему и отвечаю. «Мы принимаем бой!» — усмехнулся в ответ Кирилл.

Аббат исподлобья тяжело посмотрел на Тяжина.

— Не бегай сегодня, Кир.

— Брось ты, крёстный, — отмахнулся Китяж, — Эдак, по-твоему, я из-за каждой шавки должен режим нарушать? А что, если…

— Слаб ты ещё, — осёк его Аббат, — И телом, и духом.

— Ну, — Кирилл продолжал куражиться, — Духом я был ещё на КМБ, перед училищем. И то, пока табуреткой ЗКРу не зарядил…

— Не ёрничай, — Аббат шутку Тяжина не поддержал и продолжал говорить вполне серьёзно, — Моё дело тебя предупредить. А там — как знаешь. И я тебя предупреждаю. Не гневи бога. Не бегай сегодня утром. Завтра побежишь, а сегодня — не бегай. Праздник очень серьёзный.

— Я тебя услышал, Сань, — кивнул Кирилл и хлопнул Аббата по плечу, — Но, позволь мне самому решать — бегать мне или нет.

— Дурак ты, Кир. Ты всё ещё считаешь, что ты что-то решаешь? Да все твои поступки ИМ, — он ткнул пальцем в небо, — уже давно предопределены.

— Да вы — фаталист, батенька! — усмехнулся Китяж.

— Я — реалист, — ответил Саша, — И моя реальность говорит тебе «НЕ БЕГАТЬ!»

— И потом, раз поступки предопределены и записаны в огромный талмуд, значит, и бояться нечего. Давай спать, прапорщик. Утро вечера бодунее.

И Тяжин, погрозив кулаком, в сторону, откуда доносился волчий вой, пошёл в избушку.

А утром, проснулся, как обычно — в шесть. Выскочил на улицу и обтёрся снегом. Затем, помолясь, кинул в рот кусок зачерствевшего хлеба и запив холодной водой из чайника, надел «вьюгу», белую, вязанную шапочку, тряпичные перчатки и берцы, выскочил на улицу. Он начал свой стандартный марш-бросок…

* * *

То, что его «ведут», Тяжин почувствовал на «иксах». Так называли это место местные жители, и было он километрах в восьми от избушки на «Белом озере». Две лесные дороги пересекались в таком глухом месте, что его можно было обозвать «Таёжный тупик». До самих «иксов» было ещё метров двести и перекрёстка не было видно. Дорога в этом месте делала поворот.

«Только не бзди, Саныч!» — успокаивал себя Кирилл, — «Ты же знаешь, что Бздло на палочке катают».

С этой мыслью, он преодолел поворот, и перекрёсток предстал перед ним, во всей своей красе. Солнце ещё не взошло, а луна уже готова была закатиться за верхушки вековых елей. Но те, своими лапами, будто цепляли её и не давали ей уйти на заслуженный после трудовой ночи отдых. Снег, отражая тусклые лучики света, падавшие с ночного светила, играл платиновыми отблесками. А отблески, в свою очередь, разбегались по его насту словно волны утреннего моря.

И в самом центре этой картины, прямо на перекрёстке, стоял огромный, серый волк. Волк был необычный. У него отсутствовала передняя лапа. По самый коленный сустав. Так он и стоял, на трёх лапах, прямо у Китяжа на пути. И всем своим видом волк показывал, что уходить не собирается.

«Человек, вынул нож. Серый, ты не шути…» — вспомнил Китяж слова популярной блатной песни и, перейдя на шаг, провёл рукой по бедру. По тому месту, где болтались ножны. Ножны были на месте.

Вот только кинжал так и остался лежать там, где Китяж его оставил. На столе, в избушке у Аббата…

А волк, тем временем, не спеша, похромал в сторону Китяжа. Вот тут у Кирилла что-то «ёкнуло». Он прикинул скорость, с которой сокращалось расстояния между двумя путниками, один из которых следовал из пункта «А» в пункт «Б», а второй явно хотел ему в этом помешать.

А ещё Китяж заметил у самой кромки дороги, воткнутый и вмёрзший в землю шест. Похожими обычно пользуются грибники, только этот был длиннее и толще. И стоял этот шест, как раз в том месте, где по расчётам Кирилла, они должны были встретиться с хромым санитаром леса.

— Мы принимаем бой! — рявкнул Китяж, — К барьеру, сударь!

Волк только тихонько рыкнул, опустил голову ниже и остановился.

— Приссал, корявый, — Кирилл начал ловить охотничий кураж. Ну когда ещё выдастся шанс, вот так, без какого либо оружия, встретиться с волком. ОДИН НА ОДИН.

«СТОП! — Тяжин вдруг начал соображать, — ПОЧЕМУ один на один??? Он не один!!! К ПАЛКЕ!!! ХОДУ, КИСА!!!» — и он, что было сил, ускорился.

До торчащего из снега шеста оставалось не более трёх шагов, когда сзади послышалось тяжёлое дыхание зверя.

«Идут загоном. Как на обычной охоте. Только дичь сегодня — ты, Саныч! Хромой стоит „на номере“. Значит и по краям дороги должны быть „номера“. Только успей, Кир… Только успей!!!»

Тяжёлое дыхание сзади затихло, когда пальцы уже сжали шест.