В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба

Наконец, сама экономическая реализация научных открытий и частное присвоение их результатов не могут быть втиснуты в рыночные отношения. Вся предприимчивость и коммерческий дух бизнеса так и не изобрели способа, благодаря которому можно было бы, продав геометрическую теорему или физический закон в одном экземпляре, сохранить рыночную цену на их последующие экземпляры-копии. Как только сам факт открытий становится известен, вновь приобретенное знание в своей непосредственной форме перестает быть товаром и так или иначе превращается во всеобщее достояние. Оно может быть присвоено в частную собственность лишь косвенно и на ограниченный срок в виде патентов на его технологическое применение. Засекречивание же научно-исследовательских работ, практикуемое корпорациями, сулит лишь кратковременный выигрыш ценой замедления развития науки в целом, то есть, подобно бумерангу, обращается против их собственных долговременных интересов.

В своей автобиографии Норберт Винер, наученный, надо полагать, собственным горьким опытом, следующим образом заклеймил подобное хищническое отношение к науке в условиях капитализма: «Бизнес, возможно, и осознал необходимость долговременного риска при условии, что он заранее рассчитан; но ни один риск по самой своей природе не поддается столь трудному расчету, как ожидание прибыли от новых идей. Мы живем в век, когда мотивы прибыли часто экзальтированы даже вплоть до подавления всех остальных стимулов. Ценность идей для общества измеряется в долларах и центах, а ведь доллары и центы обладают преходящей ценностью по сравнению с новыми идеями. Открытие, которое сулит практическую пользу лишь пятьдесят лет спустя, имеет слишком мало шансов на благосклонность тех, кто платит за работу, ведущуюся над ним. А между тем если бы подобные открытия не были сделаны и мы продолжали зависеть от уже существующих, то мы распродали бы наше будущее и будущее наших детей и внуков».[145]

На протяжении последнего десятилетия на капиталистическом Западе, особенно в Соединенных Штатах, имеет место своеобразный «научно-исследовательский бум». Инвестиции ведущих монополистических корпораций на научные исследования и технические разработки стремительно возрастают из года в год и по своему объему уже превзошли капиталовложения в новое оборудование. Множатся корпорации и учреждения, специализирующиеся на «производстве и продаже знаний», вроде знаменитой «Рэнд корпорейшн» или Гудзоновского института. Капиталистическое предпринимательство как бы открыло для себя в лице науки новую неисчерпаемую «золотую жилу», более заманчивую, чем тысяча Клондайков. Но за этим фасадом коммерческого процветания в сфере научных исследований скрываются долговременные процессы, которые ведут к накоплению и обострению противоречий между наукой и частным капиталом. Государство, а фактически все общество, вынуждено брать на себя с каждым годом возрастающую долю капиталовложений в науку. Если расходы на научные исследования и технические разработки в США увеличились с 1954 года вчетверо, то одновременно доля только прямых государственных расходов на эти цели достигла свыше ²/₃, а учитывая всякого рода налоговые льготы для корпораций, она, очевидно, еще выше. С помощью государства корпорации возлагают на общество в целом не только практически все затраты на развитие фундаментальных исследований, но и основное бремя расходов на такие исследования, которые не сулят им прямой и быстрой выгоды, например практическое использование атомной и термоядерной энергии, космические средства связи и т. п. Даже создание сверхзвукового пассажирского самоле-та, коммерческая эксплуатация которого сулит авиакомпаниям огромные прибыли, финансируется государством либо полностью, как во Франции, либо на 90 процентов, как в США. Иначе говоря, симбиоз частного предпринимательства с наукой чем дальше, тем больше превращается в экономический и социальный паразитизм: эксплуатация бизнесом золотых россыпей науки — это частное присвоение богатства, созданного за счет всего общества.