В лабиринтах тёмного мира

А из другого камня, брошенного в костер, полилась блестящая желтая жидкость, которая, застыв, превратилась в золото.

Так и я ходил ночной порой по коридорам, пугая уборщиц и постукивая по стенкам своим стеком. И нельзя пропустить хотя бы одно дежурство, потому что в этот пропущенный день обязательно случится то, ради чего затевалась вся катавасия.

Как я внутренне и предполагал, все случилось двадцатого июля, в Перунов день.

В тот день, вернее — в ночь, я шел по полутемному коридору четвертого этажа и касался стен своим стеком. Так ходят слепые, постукивая впереди себя палкой. Если палка опускается ниже привычного уровня, то это значит, что впереди яма и нужно искать обход. Точно так же и у меня в простенке между дверями двух апартаментов, занимающих всю правую часть четвертого этажа, стек как бы провалился в стену, не встречая никакого сопротивления.

Я был в некотором замешательстве, хотя ожидал именно этого. Я доказывал себе возможность этого, но внутренне не верил в эту возможность.

Многие люди у нас ходят в церковь, ставят свечи в шандалы и усердно крестят лбы, внутренне не веря в существование Бога. Так, отдают дань моде. И для них явление Христа воочию было бы таким же потрясением, как и для меня, почувствовавшим пустоту в монолитной стене.

Я подошел и, как неверующий Фома, сунул туда руку. Никакого сопротивления. Пустота. Я помахал рукой и не почувствовал никакого препятствия. Закрыв глаза, я сделал шаг в неизвестность.

Что-то теплое и наполненное запахами конюшни пахнуло на меня. Открыв глаза, я был ослеплен ярким солнцем и обдут легким ветерком, принесшим сильный запах от свежей кучи конских яблок, лежащих неподалеку. Я сделал полный шаг и очутился около глинобитной стены какого-то строения, из которого я вышел.

Приглядевшись, я увидел, что ко мне идут человек пять в странных одеждах балахонного типа и намерения у этих людей явно немирные.

Я инстинктивно сделал шаг назад, чтобы вернуться туда, откуда я пришел, но моя спина упиралась в стену. Повернувшись к стене лицом, я стал быстро ощупывать ее, отыскивая окно. Но ничего не находил. Потом что-то ударило меня по голове, и наступила темнота.

— Слава Богу, — подумал я, — я уже дома.

Глава 16

Я очнулся у той же стены. Голова болела. Плечи, руки и ноги горели как от ожога на пляже. Я лежал на каменистой земле в одних трусах и порванной майке.

Если это считать несчастьем, то с чем это сравнивать? С тем, что я остался жив и не покалечен? Или с тем, что у меня есть трусы м майка? Во всяком случае, мне еще крупно повезло.

С трудом встав с земли, я попытался осмотреться и никак не мог заставить себя сделать это. Я просто не верил в происходящее. Это был сон. Я сейчас проснусь, пойду в свой номер, лягу в кровать, открою ноутбук и стану записывать свои впечатления от дня прожитого. Потом, лет через несколько издам эти записи как документ нашей эпохи. Все будут ахать и охать по поводу моей гениальности и предвидения того, что мои записи будут кем-то востребованы, а не перенесены в виде миллиардов букв на рулон туалетной бумаги, чтобы потомки по частям читали то, что было задолго до них.

Потрогав руки и плечи, я понял, что получил очень приличный солнечный ожог. Ожоговая интоксикация обычно проявляется в ознобе, слабости, головокружении. Дольше на солнце находиться нельзя особенно нам, представителям белой расы, склонной к ожогам даже от осеннего солнца.

Я поплелся к какому-то поселению, находящемуся от меня примерно в трехстах метрах. За моей спиной была высокая стена, высотой более двух метров, за которой ничего не было видно и ничего не слышно. В стене не было ни дверей, ни окон и я так думал, что это стена, отделяющая все поселение от внешнего мира.

— Куда я попал? — крутился в моей голове извечный вопрос человека, проснувшегося неизвестно где.

Я вошел в первый попавшийся мне проулок и поразился тому, что увидел. Это был огромный торговый двор, вымощенный камнем. По широкой дороге ходили разномастно одетые люди в накидках, римских тогах, коротких рубахах в виде мешков с дырками для головы и для рук. По сторонам дороги виднелись маленькие лавки, около которых толпился и рядился народ.

— Ни дать, ни взять — Древний Рим, — промелькнуло у меня в голове.

Вдруг кто-то закричал на меня и палкой спихнул с дороги на обочину.

Мимо меня прошествовал вооруженный человек в блестящем шлеме с копьем в руках и коротким мечом на поясе. За ним шесть человек несли носилки с каким-то упитанным человеком в римской тоге с пурпурной полосой, как у сенатора.

Я шел вдоль торговых рядов и захлебывался слюной. Прошло, вероятно, немало времени, и я успел проголодаться. Везде в лавках виднелись овощи и разные фрукты. Продавалось и сырое мясо. Что-то жидкое было в больших кувшинах. Еще продавался хлеб в виде больших лепешек и маленьких хлебцев типа ватрушек.