В крови (ЛП)

От него, возможно. Но была ли она в безопасности от Бюро? Она раскрыла отвратительный секрет в Вашингтоне. Попала в ловушку между правдой и чертовски тяжелой работой. Она была сама по себе в Сиэтле, без прикрытия.

Но ненадолго.

Тур по Западному побережью закончится двумя концертами в Сиэтле, затем две недели отдыха, прежде чем тур продолжится. Трей уже разыскал адрес Хэзер, выудил его из онлайн архива данных Департамента Транспортных Средств Сиэтла одним быстрым кликом.

Легче, чем писая ограбить туриста на Бурбон-стрит[7].

Данте отпустил ожерелье Марди Гра, бусинки стукнулись о каменное крыло, и повернулся к Вону.

— У тебя есть бумага? Ручка?

Вон нахмурился.

— Черт, я не знаю.

Он похлопал по карманам куртки, из-за движения заскрипела кожа.

— Я надеюсь, ты не планируешь устроить мне диктант.

Он вытащил шариковую ручку из внутреннего кармана.

Данте взял ручку, держа ее между пальцами левой руки, пока бродяга не выудил смятую квитанцию из переднего кармана джинсов и не вручил ему.

Встав на колени на тротуар перед каменным ангелом, Данте разгладил смятый кусок бумаги об обтянутое в кожу бедро. Его пульс ускорился, когда он небрежно написал свою молитву на квитанции, задаваясь вопросом, могла ли эта сила защитить, достичь ушей мертвых.

Данте свернул кусочек бумаги, затем приблизил к губам и поцеловал. Кровь из носа окрасила молитву темным цветом. Он положил ее у когтистых ног ангела среди остальных бумажек с молитвами и начерченных мелом желаний.

Данте встал, посмотрел на Вона. Спросил себя: что за эмоция была на его мрачном и немного грустном лице? Улыбка коснулась обрамленных усами губ бродяги, когда он забрал свою ручку и убрал ее.

— Ты готов, братишка? — спросил он низким голосом.

— Во сколько начинается посадка?

— Примерно через два часа.

Данте кивнул.

— Пошли.

Внезапный порыв воздуха с запахом ванильного воска бросил волосы Данте в глаза. Свечи сильно задрожали, некоторые потускнели до синего огонька, а затем погасли. Нахмурившись, Вон перевел взгляд наверх. Мышцы Данте напряглись. Боль запульсировала в висках. Он видел собственное напряжение, отраженное на лице бродяги.

Надеялся, что обойдемся без сцен. Но, возможно, я должен разобраться с этим.

— Дитя, подожди, — глубокий голос Люсьена отдался эхом в небе.

Убрав волосы назад двумя руками, Данте сделал глубокий вдох, развернулся и увидел, как Люсьен спускается в покрытой звездами ночи, мягко разрезая воздух черными крыльями.

Одетый только в дорогие черные слаксы, Люсьен ДеНуар коснулся босыми ногами каменных плит, выложенных вокруг могилы Барона. Он взмахнул крыльями еще раз, прежде чем сложить их за спиной, кончики изгибались над головой. Затем выпрямился во все свои шесть и восемь футов роста, черные волосы до талии струились по напряженным мускулистым плечам. Его привлекательное лицо было спокойным, внимательным. Золотой свет мерцал в глубинах глаз.

— Подождать, м? — Данте выставил бедро и скрестил руки на груди. —

Дай мне хоть одну гребаную причину.

— Ты не можешь ехать в тур.

— Это приказ, а не причина. И пошел ты.

— Тебе плохо. Твой контроль ускользает с каждым днем. Ты опасен.

Вспыхнул огонь, объединяя боль в голове Данте с болью в сердце.

— Пошел ты дважды, — сказал он низко и напряженно.

Лицо Люсьена осталось безразличным, но завитки темных волос приподнялись, как от легкого ветерка.

— Ты знаешь, что я говорю правду.

— Вау, — взгляд Данте сцепился со взглядом Люсьена, — выходит, это впервые для тебя?

Люсьен сжал челюсти, переведя внимание на Вона, и обратился к нему:

— Мне нужно поговорить один на один с моим сыном.

<Ты хочешь, чтобы я остался? Был судьей?> — послал Вон.

<Нет, я в порядке. Не переживай. Встретимся у байка>.

<Твой нос все еще кровоточит, братишка>.

— Merde, — пробормотал Данте, вытерев нос рукавом куртки.

Вон рассматривал его некоторое время, прежде чем кивнуть.

— Хорошо. До скорого.

Он пошел по дорожке мимо залитых лунным светом склепов к воротам кладбища.

— Ведите себя хорошо, вы оба, — крикнул он через плечо.

— Я не врал тебе, — сказал Люсьен напряженным голосом.

— D’accord, ты не врал мне. Но ты скрыл гребаную правду, а это равносильно вранью. Теперь счастлив?

— Как я могу, когда поиск правды разрывает тебя на куски?

— Мои проблемы, не твои. Держись подальше от моих дел.

— Это невозможно. Ты мое дело.

— Пошел ты! Я не твое дело, и никогда не был! — Боль затуманила зрение Данте, пульсируя в висках. Горячая кровь потекла из носа. — Мы были друзьями, помнишь?

Люсьен посмотрел в сторону. Пальцы потянулись к кулону, который больше не висел на шее, — руна дружбы, партнерства, которую Данте подарил ему — затем сжались в кулак. Данте не был уверен, когда Люсьен потерял кулон или как, но эта потеря, так или иначе, выглядела кармической для него.