В краю солнца

Теперь бойцы стояли в центре ринга и улыбались – да-да, улыбались! – осторожно соприкасаясь лбами и руками в перчатках, похлопывая друг друга по плечу с почти братской заботливостью. Хотя нет, никаких «почти»: заботой дышали даже их улыбки. Они не были похожи на готовящихся к бою боксеров. Они были похожи на двух сыновей одной матери.

– Снова выражают почтение, – сказал Пирин.

Однако со стороны это выглядело не как почтение, а как нечто более глубокое, более сильное. Хотя Фэррен видел между нашими народами много общего, в одном тайцы точно нас превзошли – в умении проявлять любовь.

Бой начался. Когда на ринг выходил европеец – кроме Джесси среди участников было еще несколько фарангов, – поединок начинался с места в карьер. Если же выступало двое тайцев, то перед боем они вместе исполняли что-то вроде танца – вращали головой, делали несколько робких выпадов, словно в любую минуту могли все отменить, обняться и пойти пить чай. Потом напряжение внезапно нарастало, и они набрасывались друг на друга с таким неистовством, что у зрителя перехватывало дыхание.

– Посмотри на них! – заговорил Джесси, оживляясь. – Настоящий балет! Плюс кровь, переломы и никакой защиты. Никакой защиты, Том! Можешь себе представить? Ни шлема, ни хотя бы майки. Только суспензорий и волшебная татуировка.

– Волшебная татуировка? – с улыбкой переспросил я.

Джесси кивнул на Пирина.

– Покажи ему.

Пирин задрал футболку с надписью «Стокгольмский марафон-2002». Под ней оказалась огромная, во всю грудь, татуировка в виде тигра.

– Делает бойца неуязвимым, – сказал Джесси и усмехнулся: видимо, в его душе ненадолго возобладал английский здравый смысл. – Пока бедолагу не переедет тук-тук.

Пирин одернул футболку.

– Очень хорошая защита, – подтвердил он таким тоном, словно мы обсуждали, как выгодно застраховать дом.

Джесси заплакал. Я обнял его одной рукой и принялся укачивать, как ребенка.

– Может, это не мое? – всхлипывал он, уткнувшись лицом мне в грудь. – Может, я просто обманываю себя и зря трачу время?

Пирин заправил футболку и задумчиво посмотрел на сломленного мальчика, рыдающего у меня на груди, а потом, под аккомпанемент все убыстряющейся музыки, рассказал нам о человеке, который разбирается в подобных вещах.

Кабинет предсказателя находился на плохо освещенной улочке в пригороде Пхукет-тауна и представлял собой вцементированный в землю каменный стол.

За столом сидел полный старик с густой шапкой седых волос – сам предсказатель, или мо-ду, как назвал его Пирин. Рядом с ним стоял потрепанный портфель, до отказа набитый старыми книгами и фотографиями святых в шафрановых одеждах. Все они были засняты в одинаковых позах – ноги скрещены, руки покоятся на коленях. Ни один не улыбался на камеру.

На столе были нарисованы две разделенные на сектора ладони. На стене позади мо-ду висел плакат размером с простыню, покрытый изображениями слонов, воинов, землепашцев, богов, царей и каких-то странных животных. У меня они ассоциировались скорее с индуизмом, чем с буддизмом – скорее с Индией, чем с Таиландом. Хотя откуда мне знать?.. Сначала я решил, что нарисованное на столе поле в черную и белую клетку – тоже часть обычных декораций, но когда Пирину сделали знак выйти вперед, и он занял место напротив мо-ду, я понял, что это просто доска, за которой режутся в шахматы старики всей улицы, или всей сой, как говорят по-тайски, причем «сой» может означать что угодно, от боковой дороги до узкого переулка. Мо-ду взял Пирина за руки, и мой приятель принялся рассказывать ему о своих злоключениях.

Мо-ду – наверное, точнее назвать его не предсказателем, а всевидящим доктором, потому что Пирин относился к его словам скорее как к полезным советам, чем как к ворожбе старой цыганки с кольцами в ушах, – внимательно изучил ладони Пирина и принялся листать потрепанную книгу, время от времени указывая на какие-то числа концом сильно изгрызенной ручки. Не знаю, о чем они говорили; со стороны их беседа очень напоминала нашу последнюю встречу с бухгалтером, когда он объявил, что моя строительная фирма разорилась и я банкрот.

Пирин сделал вай, заплатил мо-ду, потом встал и кивнул на меня:

– Теперь ты.

Я рассмеялся, покачал головой и попробовал объяснить, что это Джесси, а не я, хочет узнать, какая судьба ему уготована, верный ли путь он избрал и все в таком духе, но старый доктор указывал мне на стул, Пирин ободряюще улыбался, а сам Джесси подталкивал меня вперед и повторял, чтобы я шел первым, словно боялся услышать от мо-ду правду о своем будущем. Да и вообще, отказаться было бы невежливо.

Мо-ду взял мою правую руку. Я протянул ему и левую, стараясь быть полезным, но он отрицательно покачал головой, и я спрятал ее под стол.

Мо-ду принялся тереть мясистую часть моей ладони между большим и указательным пальцем. Я поднял взгляд на Пирина и Джесси и смущенно улыбнулся, однако они смотрели не на меня, а на старого доктора.

Он поглаживал мою кожу, проводил кончиками пальцев по линиям ладони и надавливал на них, как будто пересчитывал годы, которые мне остались.

Я осознал, что больше не улыбаюсь.