В краю солнца

— Нужно вернуть его Кай, — сказала Тесс, и ее пальцы сомкнулись вокруг кольца.

Пляжный домик остался совершенно пуст, словно Ник и Кай никогда здесь не жили. До нас долетал шум транспорта, едущего по шоссе 402 к мосту Сарасин. Пора было возвращаться.

Тесс забралась на водительское сиденье, а я решил задержаться еще на несколько минут. Я сомневался, что когда–нибудь сюда вернусь, и мне хотелось в последний раз посмотреть на пляж Май — Кхао. Я проводил пикап глазами, потом прошел между деревьями, и у меня перехватило дыхание.

Ни один пляж не может сравниться с этой дикой красотой. Широкая отлогая полоса белого песка тянется на юг сколько хватает глаз, пока линия берега не изгибается, плавно вдаваясь в море. Май — Кхао напоминает скорее пустыню, чем пляж, и скорее чудесное видение, чем пустыню. Песок белый и мелкий, ноги утопают в нем как–то по–особенному, не как в других местах. Море здесь неспокойное, не то что дальше к югу, и на синих мускулах волн вздымаются и опадают белые гребни пены.

Я стянул с себя футболку и вошел в воду. На пляже Най — Янг море похоже на огромный, самим богом сотворенный бассейн, теплый, мелкий и безопасный. Там можно отплыть на довольно большое расстояние, развернуться и стоять в доходящей до груди воде, с улыбкой созерцая далекий берег. Май — Кхао не таков. Здесь входишь в воду и сразу чувствуешь, что ты в море. Я поплыл вдоль пустынного пляжа, глядя на растущие вдоль него деревья. Я заметил, что казуарины уступили место более темным мангровым зарослям, и в ту же минуту у моря словно переменилось настроение, и оно потащило меня назад.

Я посмотрел туда, где оставил футболку — вылинявшая голубая ткань ярко выделялась на фоне белой песчаной дюны — и что есть силы стал грести в том направлении. Но вода несла меня в противоположную сторону — прочь от футболки, прочь от берега, прочь от мягких белых песков Май — Кхао.

С каждой секундой пляж отодвигался все дальше, силы мои таяли, а ужас рос.

Май — Кхао не без причины выглядит именно так, и не без причины тут чувствуешь себя последним человеком на земле. Май — Кхао не осваивают из–за морских черепах, которые решили откладывать яйца не где–нибудь, а именно здесь. Его не осваивают, потому что это территория национального парка, а тайцы, что бы ни думал о них остальной мир, умеют оберегать лучшие уголки своей страны. Его не осваивают, потому что он находится слишком далеко на севере. И наконец, его не осваивают из–за течения.

Я боролся, но течение без труда одолело меня. Оно было слишком сильно, и я сдался. Вода волокла меня на юг вдоль белой песчаной полосы Май — Кхао, на таком расстоянии от берега, что я не чувствовал ничего, кроме животного ужаса. Когда прошла, казалось, целая вечность, море протащило меня вокруг плавного выступа суши, который отмечает конец Май — Кхао, и неожиданно отпустило.

Я смотрел на горизонт, вдоль которого, словно далекая горная цепь, тянулась гряда белых облаков. Меня вырвало смесью соленой воды и желчи. Я выпрямился в воде и немного отдышался, прежде чем обернуться.

А когда обернулся, то увидел Най — Янг.

Я был по–прежнему слишком далеко от берега, однако вид нашего пляжа вселил в меня уверенность, что сегодня я не умру.

Я смотрел на ведущую вдоль пляжа дорогу, на длиннохвостые лодки и череду рыбных ресторанчиков, которая кончалась «Почти всемирно известным гриль–баром». А над всем этим возвышался зеленый холм.

Я наполнил легкие воздухом. Вода была спокойной, теплой и настолько прозрачной, что я отчетливо видел косяк ярко–желтых рыбок, скользящий у самого песчаного дна.

Я поплыл к берегу.

Дом, подумал я, и в моем сердце больше не осталось места для других мыслей.

Дом.

32

Мы жили в доме на зеленом холме, который возвышается над пляжем Най — Янг.

Наш дом стоял в конце дороги из утрамбованного желтого песка. В сентябре–октябре, когда начался сезон дождей, дорога потемнела и стала грязно–золотистой. Дом почти опустел. Наши немногочисленные вещи уже отправились в Англию, и мы вскоре собирались последовать за ними. Малыш должен был родиться зимой, уже в Лондоне.

От постоянных дождей проселочные грунтовки превратились в грязное месиво, а на шоссе стало скользко и опасно. На дороге, ведущей вдоль Най — Янга, вода доходила иногда до щиколоток. И все же я любил сезон дождей — любил за его дикую красоту.

Заслышав рокотание грома, я выходил на порог сарая, где ремонтировал «Роял Энфилд», и наблюдал, как раскалывают небо сверкающие зигзаги молний.