В краю лесов

— Да, таково ее желание. Ваш визит только повредит ей, может быть, даже убьет ее. У меня к вам дело не совсем обычного и тягостного свойства. Видите ли, она чрезвычайно подавлена своим злосчастным обещанием касательно… ее тела после смерти.

— А, так это бабушка Оливер, старуха с великолепной головой. Тяжело заболела, вы говорите?

— Да, и очень, очень удручена своей опрометчивостью. Пожалуйста, вот я принесла назад деньги… прошу вас, верните бумагу, которую она подписала.

Грейс вынула из перчатки две пятифунтовые банкноты.

Не отвечая и не глядя на деньги, Фитцпирс думал только о том, что нежданно-негаданно оказался лицом к лицу с Грейс. Крыльцо было узкое, дождь припустил; сбегая по навесу, струйки стекали по стеблям вьюнка и падали на подол плаща и юбку Грейс.

— Вы совсем вымокнете, прошу вас, войдите в дом, — попросил он. — Я не могу позволить, чтобы вы тут оставались.

За парадной дверью другая дверь сразу вела в гостиную; распахнув ее, он жестом пригласил Грейс войти. Она попыталась, но не смогла противиться мольбе, выражавшейся в его лице и манерах, и, страдая от своей покорности, проскользнула мимо него в комнату, задев в узком проходе рукав его куртки.

Он вошел вслед за ней, притворил дверь, — Грейс почему-то надеялась, что дверь останется открытой, — и, предложив ей стул, сам сел напротив. От этих простых действий ей стало еще тревожнее, должно быть, она не успела оправиться от того первого потрясения, когда увидела в зеркале раскрытые глаза доктора. Что, если он тогда не спал, а лишь притворялся с какой-то ему одному ведомой целью?

Она снова протянула деньги; он очнулся от долгого созерцания ожившего произведения искусства и почтительно склонился, вслушиваясь в ее слова.

— Могу ли я надеяться, что вы отступитесь и откажетесь от обязательства, которое несчастная бабушка Оливер подписала по недомыслию?

— Сделайте одолжение. Только позвольте мне остаться при своем мнении касательно ее недомыслия. Бабушка Оливер — мудрая старуха и в этом деле тоже рассудила здраво. Вы полагаете, что в нашем договоре есть что-то дьявольское, не правда ли, мисс Мелбери? Но припомните, что в былые времена самые прославленные наши врачи заключали именно такие соглашения.

— Дьявольское?.. Нет, скорее, странное.

— Странное — может быть, но ведь предмет странен не по сути своей, а лишь по отношению к внешним объектам, в данном случае, к стороннему наблюдателю.

Подойдя к секретеру, он после недолгих поисков вынул оттуда сложенный лист бумаги и, развернув, протянул его Грейс. Внизу с краю выделялся жирный чернильный крест, выведенный рукой бабушки Оливер. Грейс вложила листок в карман, и от сердца у нее отлегло.

Так как Фитцпирс все еще не взял денег, половину которых Грейс доложила из собственного кошелька, она подвинула их поближе к нему.

— О нет, не нужно. Зачем разорять старуху? — поспешно возразил он. — Не так удивительно то, что врач заручается объектом для вскрытия, как то, что подобное соглашение могло привести к нашему знакомству.

— Боюсь, мое поведение показалось вам необычным и вы сочли меня неучтивой. Простите, я не имела в виду вас обидеть.

— Нет, нет, нимало! — снова возразил он, глядя на нее с прежним изумлением. — Меня поразило иное. — Он колебался, продолжить ли мысль. — Накануне я просидел далеко за полночь, — наконец отважился он, — и оттого с полчаса назад задремал вон на той кушетке. Я забылся всего на несколько минут — и вообразите, мне пригрезилось, что вы стоите здесь, в комнате.

Признаться или нет? Грейс покраснела.

— Подумайте, — продолжал Фитцпирс, вполне уверившись, что это был сон, — как много мне пришлось о вас думать, прежде чем вы явились мне в сновидении.

Она почувствовала, что это не было притворством.

— Мне снилось, что вы стоите вот тут, — он протянул руку к камину, — но я видел не самое вас, а ваше отражение в зеркале. Что за чудное видение, подумал я. Такое бывает раз в жизни — замысел воплотился, Природа и Мысль слились в своем изначальном единстве! Видите ли, прошлой ночью я как раз читал философа-трансценденталиста и, вероятно, проникшись его идеализмом, перестал разделять сон и явь. Я готов был заплакать, когда проснулся и обнаружил, что вы являлись мне во времени, но, увы, не в пространстве!

В этом словоизлиянии проскальзывала театральность, хотя в целом она была чужда Фитцпирсу. Нередко, забывшись, человек дает волю чувствам, и тогда их внешнее проявление нелегко бывает отличить от краснобайства. Истина тонет в потоке громких фраз и, как злосчастное следствие этого, неузнанная, бывает отвергнута вместе с шелухой аффектации.

Грейс, впрочем, плохо разбиралась в свойствах человеческой природы и восхищалась силой чувств, не раздумывая о форме их выражения. Слова «чудное видение» смутили ее, скромность помешала ей трезво оценить речь Фитцпирса.

— А не могло быть так, — вдруг спросил он, — что вы наяву посетили меня?

— Признаться, я уже была здесь однажды, — еле выговорила Грейс. — Хозяйка пошла вас искать, но долго не возвращалась, и я ушла.