В краю лесов

Фитцпирс незамедлительно прибыл в Хинток-хаус, чьи двери отворились перед ним впервые. Вопреки ожиданию, он не заметил той тревожной суеты, какая бывает в доме, когда с хозяином несчастье. Его провели наверх по лестнице в уютную, обставленную в чисто женском вкусе комнату, где в мягком свете затененной абажуром лампы полулежала на софе красивая молодая женщина, предусмотрительно приняв позу, не грозившую ее высокой, уложенной в виде короны прическе. Роскошные золотисто-каштановые волосы составляли приятный контраст с малиновым пеньюаром; левая рука, обнаженная почти до плеча, была небрежно откинута; в правой миссис Чармонд держала папиросу, выпуская изящно очерченным ртом ленивые струйки дыма.

Взглянув на миссис Чармонд, доктор невольно подосадовал, оттого что, предвидя тяжелый случай, захватил с собой чуть не всю свою аптечку. Но досада тут же сменилась иным чувством: хотя он никогда прежде здесь не бывал, а миссис Чармонд видел впервые, вся обстановка, эта женщина, его собственное состояние — все показалось ему до странности знакомым. Могло ли такое быть? Уж не видел ли он все это когда-нибудь во сне?

Миссис Чармонд не шевельнулась, а только подняла на Фитцпирса глаза, когда он подошел к софе. Она посмотрела на него исподлобья, и Фитцпирс заметил, как по ее красивому лицу пополз румянец. Она поспешно отвела от него свой глубокий, проникновенный взгляд и рассеянно поднесла к губам папиросу.

На мгновение он забыл, зачем он здесь. Но тут же, поборов наваждение, выразил пострадавшей сочувствие, приличествующее в таких случаях, и стал расспрашивать с профессиональной обстоятельностью, как произошло несчастье и что миссис Чармонд себе повредила.

— Вы должны мне это сказать: я за тем вас и пригласила, — проговорила миссис Чармонд тоном едва уловимого высокомерия. — Я вам верю, ибо наслышана про вашу ученость, которую вы приобрели неусыпным трудом.

— Постараюсь сделать все, чтобы оправдать ваше лестное обо мне мнение, — сказал молодой человек, поклонившись. — И это будет тем легче, что падение, как я успел заметить, не причинило, к счастью, большого вреда.

— Я сильно ушиблась.

— Да, конечно, — не возражал Фитцпирс; но, осмотрев миссис Чармонд, окончательно убедился, что его пациентка совсем не пострадала, и искренне изумился про себя, зачем его позвали, ибо миссис Чармонд отнюдь не производила впечатления слабонервной женщины.

— Вы должны немного полежать и попить микстуры, которую я пришлю.

— Да, вот еще что! — воскликнула миссис Чармонд. — Я совсем забыла. — И она показала доктору маленькую царапину на полной обнаженной руке. Заклейте, пожалуйста, пластырем.

Фитцпирс повиновался.

— А теперь, доктор, — сказала миссис Чармонд, — перед тем как уйти, ответьте мне на один вопрос. Садитесь вот на эту скамеечку, поближе ко мне. И переставьте, пожалуйста, свечи на маленький столик. Вы курите? Да? А я еще только учусь. Берите папиросы. Вот вам спички. — Она бросила Фитцпирсу коробок.

Фитцпирс поймал коробок и, закурив, стал рассматривать миссис Чармонд, лицо которой от перестановки свечей стало хорошо видно.

— Как вы думаете, сколько лет прошло с тех пор, как мы с вами встречались последний раз? — спросила она, не отступая от принятого тона едва заметного превосходства и глядя на Фитцпирса с той застенчивостью, какая опаснее всякого кокетства.

— Вы говорите, мы с вами встречались? Миссис Чармонд кивнула.

— Я видела вас недавно в Лондоне. Вы поднимались по лестнице, как я догадываюсь, со своей молодой женой. И я сразу узнала вас, хотя последний раз мы виделись, когда я была еще почти ребенком. Помните Гейдельберг, английскую семью, любившую дальние прогулки…

— И молоденькую девушку, — подхватил Фитцпирс, — с огромной золотисто-каштановой косой. Помню, точно это было вчера. Как-то, гуляя на Грейт-Террас, она потеряла носовой платок и вечером пошла его искать. «Позвольте мне пойти», — сказал я. «Не надо, — ответила она. — Это далеко. Бог с ним». Мы долго гуляли в тот вечер и разговаривали. На другое утро я пошел на Грейт-Террас, и нашел его в траве — крохотный, мокрый от росы комочек кружев с вышитым в одном уголке именем Фелис. Он и сейчас у меня в глазах! Я поднял его и…

— Что же вы сделали?

— Поцеловал, — с некоторым смущением проговорил Фитцпирс.

— Но вы видели меня всего один раз, и то в сумерки!

— Так что же! Я тогда был молод, и я прижал его к губам. Я решил воспользоваться счастливым случаем и в тот же день зайти к вам в отель. Но полил дождь. И я пошел к вам назавтра. Увы, я не застал вас. Вы уехали.

— Да, — вздохнула миссис Чармонд. — Моя мать понимала, что красота дочери — единственное ее богатство, и она не могла позволить, чтобы дочь ее — совсем еще дитя — влюбилась в студента, у которого ни гроша за душой. Она увезла меня в Баден. Это было очень давно, и я могу вам признаться теперь, что, знай я тогда ваше имя, я бы написала вам. Но я узнала его только месяц назад в Лондоне, когда вы прошли мимо меня по лестнице. Моя горничная сказала мне: «Это мистер Фитцпирс».