В краю гоацинов

Впрочем, голос ее звучал сочувственно, и я не обижался, тем более что она разрешила нам работать в той самой пещере, где до нас занимался исследованиями Девид Сноу.

Один из людей миссис Райт помог нам с Джоном Данстоном соорудить в пещере платформу для съемок. Для этого мы сперва доставили к входу в пещеру два огромных бревна. После чего начали пилить, стучать и кряхтеть... От такого шума у меня стало тревожно на душе. В голой пещере любой звук невероятно усиливается, и как мы с Джоном, уподобившись муравьям с громоздкой ношей, ни старались тихонько укладывать колоды, стоял непрерывный грохот.

Но вот наконец перед закоулком с гнездами уложена на полу платформа, можно на время удалиться. Кажется, обошлось - птицы скоро вернулись на гнезда как ни в чем не бывало. Добавлю, что хотя я не одну неделю наведывался в пещеру, это никак не отразилось на насиживании. На скальных полках двадцать пять птенцов благополучно развились и достигли зрелого возраста.

Обычно я ждал, пока взрослые птицы вылетят из пещеры за кормом, потом быстро шел со своим грузом через бурлящий поток вверх по отлогому мостику и быстро взбирался на платформу. Там я расставлял аппаратуру, включал обычный свет, наводил резкость, гасил свет, после чего остаток ночи сидел тихо, как мышка, до половины четвертого, когда птицы в последний раз вылетали за провиантом. Меня они даже на замечали.

Благополучному развитию птенцов помогло и то, что почти каждую ночь я вылавливал больших крабов, подбирающихся к гнездам. Эти живые танки безжалостно щиплют птенцов своими мощными клешнями и поедают их заживо. Я сам видел такую расправу в ноктовизор. Дело происходило на полочке, которая была для меня недосягаема, но с того раза я старался заблаговременно вмешаться в дела природы, хотя обычно держусь в стороне.

Ночи на платформе пещеры Дьявола - одно из самых замечательных воспоминаний в моей жизни. Для невооруженного глаза кругом мрак кромешный. А ноктовизор открывает вам дверь в иной мир, своеобразие которого подчеркивается странным зеленоватым светом.

Около семи, через час после заката, когда сгущается ночная тьма, в колонии гуахаро ленивая дремота сменяется заметным оживлением. Тонкие шейки птенцов - словно хилые стебли в подвале - качаются влево-вправо, глаза закрыты, но клювы теребят родителей. Волнами звучит хор голодных голосов. Одна за другой срываются с полок птицы, и вот уже в воздухе, пощелкивая, носится целая стая ночных навигаторов.

Стаями вылетают они на волю, и стаями опускаются в какой-нибудь пальмовой роще в километре от пещеры. Стайерские дистанции гуахаро покрывают быстро, а дома, в пещере, могут подолгу зависать в воздухе, легко работая крыльями метрового размаха.

И вот пещера опустела, однообразное журчание воды оттеняет мои размышления в те два часа, что отсутствуют взрослые жиряки.

Птенцы притихли, круглые тельца, будто мешочки с жиром, неподвижны, если не считать ровного дыхания. Есть время поразмыслить, в частности, над поразительной тучностью птенцов. В чем ее смысл?

Доктор Сноу взвешивал птенцов разного возраста. Они развиваются очень медленно, в гнезде остаются около четырех месяцев, один изученный им птенец провел в гнезде 158 дней - это намного больше цифры, известной для других птиц таких размеров. Вылупившийся птенец весит 12 - 15 граммов; к 70 - 80 дням вес достигает 625 граммов. Родители весят 400 граммов с лишним. После 70 дней птенцы начинают постепенно сбавлять вес, дней 40 - 50 они "сидят на диете", после чего поднимаются на крыло.

В одной из своих статей Сноу высказывает предположение, что запас жира связан с переходом на растительный корм; недостаток белков определяет и затяжное развитие.

Я сомневаюсь в верности такого объяснения.

У других столь же крупных плодоядных птиц, обитающих в тех же районах, - скажем, у попугаев и туканов, - птенцы развиваются куда быстрее. Конечно, в их корме больше белка, чем в корме жиряков, но ведь птенец гуахаро уже на 40 - 50-е сутки догоняет в весе взрослую птицу.

Мне сдается, что долгое развитие птенцов жиряка обусловлено сложной нервной системой этих птиц.

Эхолокация - способность в темноте определять расстояние до окружающих предметов и маневрировать в тесных, извилистых проходах - требует от гуахаро, который кажется великаном рядом с летучей мышью, очень тонкой нервной организации, какой могут похвастаться немногие пернатые. Саланганы1 - строители знаменитых "ласточкиных гнезд", которые так ценятся гурманами на Востоке, - тоже способны к эхолокации, но они летят в свои пещеры вечером и остаются там всю ночь. Гуахаро рождаются во мраке, живут и умирают, не видя дневного света. Поэтому у них необычно развиты мозговые центры, управляющие равновесием. Им присуще также острое зрение и, что у птиц довольно редко, обоняние.

1(Птицы семейства стрижей.)

Без преувеличения можно сказать, что высоко развитые нервные центры ставят гаухаро в особое положение. Уверен, что изо всех пернатых у гуахаро самый сложный мозг.