В королевстве Кирпирляйн

Он вдруг почувствовал, что напряжение последних дней, не оставлявшее его ни на минуту, понемногу спадает. Да, подумал он. Жить можно. Можно, потому что в этом странном, перепутанном мире у него нашелся настоящий друг

От этой мысли Арвиду стало покойно и уютно, он хотел что-то сказать, но вместо этого сунул в рот протянутый Выдергой сухарь и принялся его грызть.

— Черт бы побрал этих молокососов! — послышалось из-за дощатой перегородки, пронзительно заскрипели нары, и в проходе показался всклокоченный, злой со сна децим Беляш. Он был в одних подштанниках и огромной, как у коняка, лапой чесал волосатую грудь.

Завидев его, Выдерга стал тихонько сползать с тумбочки.

— Это что ж такое? — просипел Беляш, приближаясь. — Мало вам пайка столовского? Взяли моду по всей ночи хрустеть. Мозги вышибу!

Выдерга толкнул Арвида ногой и отрапортовал:

— Спешу доложить, господин децим: новенький, прибыл из госпиталя, размещается согласно вашему приказанию!

— Вижу, что из госпиталя! — рявкнул Беляш. — Жрать круглые сутки, где ж такому научишься, как не по госпиталям!

— Да он пайка не получил, — осторожно возразил Выдерга, но, поймав свирепый взгляд децима, сейчас же смолк.

— Хрустеть по ночам я — никому не дозволял и не дозволю! — заявил Беляш. — Под режимную проверку хотите меня подвести? Зайдет дежурный, а тут хруст на всю казарму стоит? Да я вас лучше прямо щас поубиваю!

Он замолчал и, выкатив один глаз, уставился на Арвида, все еще сидящего на нарах

— Доклада не слышу.

Арвид молчал, безуспешно пытаясь проглотить все, что у него было во рту.

— Ты что сидишь, оглобля деревенская, когда с тобой децим разговаривает?!

Арвид поднялся с нар, но говорить он не мог — рот его был набит сухарями. Вместо доклада он принялся жевать сухари, и в притихшей казарме раздался ужасный хруст.

На соседних нарах кто-то хрюкнул в подушку. Беляш свирепо оглянулся, но все вокруг спали мертвым сном.

— Ты что же это, — округлил он глаза на Арвида, — издеваешься?! Ну! Ну… смотри, парень. Ты попляшешь еще у меня. Ты ж меня узнаешь, как родного!

Он круто повернулся и ушел за перегородку.

С тех пор Арвид стал Хрустом, и никто, даже Выдерга, не называл его иначе.

Скоро он и сам привык к этому прозвищу, в жизни его потекли похожие друг на друга пыльные и потные дни учебной когорты. Короткого сна в душной казарме едва хватало на то, чтобы хоть немного сбить дневную усталость, а другого времени для разговоров у курсантов не было, поэтому Арвид так и не сумел никому толком рассказать, откуда он и как сюда попал, да никто этим особенно и не интересовался.

Только однажды он попытался заговорить с Выдергой о своем мире, но тот лишь махнул рукой и заявил, что от проклятых фортификационных работ его тоже в последнее время кошмары одолевают, не стоит обращать внимания, ясное дело — жара виновата.

И все же иногда, в короткие ночные часы, Арвид невольно вспоминал тот день, когда впервые оказался здесь, и перед его глазами одно за другим возникали, словно выплывая из темноты, знакомые лица: Апарина, Ростик, Боб, Зойка…

…Оставив Марину и Ростика у входа, Арвид долго шел тогда по извилистому коридору, вытянув руки вперед и поминутно натыкаясь на покрытые какой-то слизью стены. Воздух тут был тяжелый, затхлый, пахло плесенью, из-под ног с писком разбегались полчища мышей. Когда глаза привыкли к темноте, Арвид различил низкий сводчатый потолок, из стен кое-где торчали крепления для факелов.

Факел бы не помешал, подумал он и представил себя неуловимым лазутчиком, ^’который, обманув бдительность часовых, с факелом в руке пробирается к пороховому складу. Конечно, дверь на склад охраняется, и предстоит жестокая схватка…

Арвид поправил на воображаемом поясе воображаемый меч. Походка его стала стремительной и бесшумной. Опасность могла подстерегать за каждым поворотом этого бесконечного коридора.

Вскоре Арвид почувствовал, что воздух стал чище, слизь на стенах исчезла, а после крутого поворота далеко впереди забрезжил свет.

— Эге-гей! Тут выход! — обрадованно крикнул он и удивился, как гулко, будто а бочке, прозвучал его голос.

Он бегом добрался до маленькой деревянной дверцы, толкнул ее и на мгновение зажмурился от яркого дневного света. Прямо у выхода, почти закрывая его, росли колючие кусты крыжовника. Изрядно поцарапавшись, Арвид выбрался наружу и некоторое время не мог понять, где находится. Местность была незнакомой. Прямо перед ним расстилалось поросшее высоченной травой совершенно ровное поле, на горизонте темнел лес. Слева тоже был лес, а справа на холмах виднелось несколько приземистых строений с высокими конусообразными крышами. Кое-где над крышами поднимался сизый дымок.