В клетке. Вирус. Напролом

– Здравствуйте, – сказала Робинсон Женевьеве и показала удостоверение риелтора. – Мы бы хотели осмотреть свободную квартиру на пятом этаже.

Женевьева посмотрела на меня, и я запоздало осознал то, что не отправил своих личных данных в общий канал. Некоторые хадены воспринимали это как грубость. Я поспешно передал информацию.

Она кивнула, встрепенулась, но тут же справилась с собой и сказала Робинсон:

– Квартира пятьсот три будет не заперта ближайшие пятнадцать минут.

– Спасибо, – сказала Робинсон и кивнула мне.

– Секундочку, – попросил я и повернулся к Женевьеве. – Будьте добры, вы не могли бы открыть мне гостевой доступ к каналу дома?

Женевьева кивнула, и в моем поле зрения появилась иконка. Я тут же соединился.

Стены вестибюля сразу заполнились надписями.

Часть из них были просто банальными объявлениями: люди искали соквартирантов, сдавали жилье в субаренду или спрашивали о своих потерявшихся домашних питомцах. Однако большинство сообщений касалось забастовки и предстоящего марша – в них квартирантам предлагали оставаться дома, публиковались планы забастовщиков, а также просьбы пустить хаденов, прибывших в город на марш протеста, в квартиры, с сардоническими замечаниями, что, мол, «много места они не займут».

– Все в порядке? – забеспокоилась Робинсон.

– Да, просто рассматриваю объявления на стенах, – ответил я.

Я почитал еще немного, а потом мы прошли к лифту и поехали на пятый этаж.

– Здесь особенно широкие кабины, и лифт гидравлический, – заметила Робинсон. – Чтобы облегчить подъем тел в квартиры.

– Я думал, здесь только малогабаритные квартиры, – сказал я.

– Не все. Часть из них полномерные, с медицинским оборудованием и комнатами для обслуживающего персонала. Но даже в маломерках есть крюки для «колыбелей». Вообще-то, изначально они предназначались для временного размещения, но я слышала, что некоторые хадены уже пользуются ими постоянно.

– И почему? – спросил я, когда лифт остановился и двери раскрылись.

– Закон Абрамса—Кеттеринг, – выходя из лифта, обронила Робинсон и пошла по коридору, я за ней. – Государственную помощь урезают, и многие хадены вынуждены сокращать расходы. Из собственных домов они переезжают в квартиры, из квартир – в маломерки, да и в маломерках кто-то заводит соседей, и они заряжаются по очереди. – Она снова окинула взглядом мой сверкающий дорогущий трил, словно хотела сказать, что уж мне-то эти проблемы точно не грозят. – Конечно, для рынка это скверно, но хорошо для вас как для потенциальных клиентов. Сейчас у вас выбор гораздо больше, и все сильно подешевело. – Она остановилась возле квартиры 503. – Ну вот и пришли. Надеюсь, вы будете не слишком шокированы. – Робинсон открыла дверь и отступила в сторону, пропуская меня вперед.

Малогабаритная квартира для хаденов за номером 503 была размером два на три метра и совершенно пустая, если не считать крошечного встроенного стола. У меня тут же начался приступ клаустрофобии.

– Это же не квартира, это шкаф! – воскликнул я и шагнул вперед, чтобы Робинсон тоже смогла войти.

– У меня она обычно ассоциируется с ванной комнатой, – сказала риелтор и указала на маленький, облицованный плиткой пятачок с двумя прикрытыми сливами в полу и несколькими электрическими розетками. – Вот это, кстати, медицинский уголок. Он как раз на месте, где должен быть унитаз.

– Миссис Робинсон, что-то непохоже, чтобы вы пытались настойчиво навязать мне эту квартиру, – заметил я.

– Ну, честно говоря, это не самый плохой выбор, если вы просто ищете место, где оставлять трил на ночь. – Она указала на правый дальний угол, где размещались кронштейны и вмонтированные в стену высоковольтные розетки для индуцированных зарядников. – Тут все спроектировано в расчете на стандартные размеры «колыбели» для трила, есть отличная проводка, быстрая беспроводная сеть, надежные контакты. Помещение продумано специально для трилов, поэтому нет ничего лишнего, что только занимало бы место, вроде шкафов и раковин. Здесь есть все, что вам нужно, и абсолютно ничего из того, что вам не нужно.

– Я ненавижу эту квартиру, – признался я.

– Я так и подумала, поэтому показала ее первой, – невозмутимо произнесла Робинсон. – Теперь, когда с этим покончено, можно будет взглянуть на то, что действительно вас заинтересует.

Я снова посмотрел на выложенный плиткой угол и представил себе подвешенное там человеческое тело. Подвешенное на долгие годы. Навсегда.

– И эти квартиры пользуются спросом? – спросил я.

– Еще каким, – ответила Робинсон. – Обычно я с ними не вожусь – на них слишком маленькая комиссия. Как правило, их сдают через объявления в интернете. Сейчас эти квартирки расходятся, как горячие пирожки.

– Я уже чувствую себя немного подавленным.

– Вам это совершенно ни к чему. Вы же не будете здесь жить. И тело свое оставлять здесь не будете.

– Но ведь кто-то же будет.

– Да, – подтвердила Робинсон. – Может, и слава богу, что тела ничего не чувствуют.