В Киеве всё спокойно

Она решила не привлекать к освобождению Миши людей Антоныча. Профессиональные солдаты, они умеют убивать. Им по плечу смертельно опасные операции, они не подведут, но могут наломать дров в тонком деле выкупа заложника. Передача денег – самый сложный этап. В ходе назначенной встречи можно попасть в лабиринт, наполненный неожиданностями, из многих возможных решений надо будет принять единственно верное и идти ва-банк, от этого будет зависеть жизнь Миши, или ее, а то и их двоих. Предстоит мгновенно и с максимальной осторожностью действовать, все поступки должны быть просчитаны до мелочей, даже интонации в голосе при переговорах могут сыграть роковую роль.

Нет, это не их уровень. Их опасно брать с собой даже для прикрытия, лишние люди увеличивают вероятность неудачи. Если их обнаружат, Мишу просто убьют, этим и кончится их помощь. На карту поставлена жизнь Миши, кроме него у нее никого не осталось. Лишенная всех человеческих привязанностей, ради него она была готова на все. Если хочешь, чтобы дело было сделано правильно, сделай его сам. Эта азбучная истина здесь как раз кстати. Главную часть дела следует делать самой. В конце концов, это ей брошен challenge[32] и она подняла перчатку.

Открыв откидную доску палисандрового секретера, среди небольших ящичков для бумаг и всякой мелочи она отомкнула дверцу крайнего справа вместительного шкафчика и вынула оттуда шкатулку из шемогодской прорезной бересты. Под вырезанным в седой бересте узором в виде растительного побега поблескивала выцветшая зеленая фольга. То был цвет поблекшей надежды, а шкатулка, – единственный сохранившийся подарок отчима ее матери.

Альбина вынула из шкатулки плоский обоюдоострый стилет с короткой, на три пальца, рукояткой в виде полусогнутой женской ноги в черном сетчатом чулке и закрепила его скотчем на тыльной стороне левого предплечья. Это не более чем мишура, но при случае может пригодиться. Она понимала, что надежда на оружие делает человека слабее, невооруженному не на что надеяться, кроме как на самого себя. Но лучше взять с собой приправу, чем не взять, а после жалеть.

Главным ее оружием был ум, но идти на передачу выкупа безоружной, значит заведомо уменьшать свои шансы на успех. Альбина достала коробку с патронами, разрядила «Вальтер» и заменила патроны в обойме. Это было лишнее, но это успокоило расшатавшиеся нервы. Ей нравилось слушать щелчки пригнанных друг к другу деталей, легкость скольжения затвора, надежная тяжесть оружия.

Нет, восемь, двойственное число, пусть будет счастливая семерка. Она снова извлекла обойму и выщелкнула один патрон, а везучий, ‒ седьмой, дослала в ствол. Альбина не была суеверной, она считала: во что веришь, то и сбудется. Будешь верить в плохое, и даже если несчастье не должно случиться, оно непременно сбудется. А если могут приключиться несколько неприятностей, они произойдут в самой неблагоприятной последовательности. Если же не веришь, то никакие черные кошки или пустые ведра беду не накличут. Нельзя позволять черным мыслям фиксироваться в сознании, ибо сила воображения способна трансформировать их в реальность.

Альбина понимала, что началась игра, в которой проигравший потеряет все, возможно и жизнь. Ей не было страшно по простой причине: в этой ситуации она не могла себе позволить страх. Она даже сама перед собой не могла подать виду, что умирать не хочется. Не надо бояться смерти, она не враг, успокаивала она себя. Ничего страшного, если выпадет умереть, смерть будет такой же, как и жизнь, ведь никто не становится другим в минуту смерти, а жизни она не боялась. Она была одна против всех, и ей нужна была хоть какая-то, хотя бы иллюзорная поддержка. Если бы она верила в бога, она бы помолилась, но она не верила, ни во что, и от этого гнетущее чувство внутренней пустоты томило ее.

Она же убеждала себя в том, что многие верят в бога только для того, чтобы легче преодолевать одиночество. Вдвоем, с выдуманным богом, не так страшно. Но Альбина не боялась одиночества, одиночество было ее второе имя. Каждый по-своему борется с одиночеством. Одни, бегут от одиночества к другим людям, другие – спасаются от него, удаляясь от людей в пустыню, спрятавшись в «саду камней». И те, и другие не находят ничего, кроме его же, ‒ одиночества. Но есть и те, кто изначально обречен на одиночество, оно живет в них, и они знают, что от него не убежишь. Можно сбежать от кого угодно, только не от самого себя.

Перебирая разные, довольно занятные предметы, хранящиеся в ее боевой шкатулке, Альбина, играя, подбросила на руке удобно сидящий в ладони комбинированный кастет. Это была фирменная немецкая штучка заводского изготовления, с ударной частью и вмонтированным в рукоятку, выбрасываемым пружиной клинком. Она была неравнодушна к потаенным непредвиденным вещам. Ей нравилось выражение: «Ding an sich»[33], да она и сама носила целый мир в себе.