В грозу

Между домиком Ольги Михайловны и городом раскинулся маленький пригород - несколько домишек, стоящих вразброд. Жили там остатки бывших семей, тающие постепенно. Шла мимо как-то Ольга Михайловна (несла продать ноты, совершенно не зная, кто бы их мог здесь купить) и встретилась с Дарьей, прачкой, вдовою кровельщика Кузьмы, умершего весною от голода. Даже чуть улыбалась Дарья, когда говорила ей:

- И-и, золотая, - хо-ле-ра!.. Испуг что ли тут какой? Подумаешь, радость какая в теперешней жизни!.. У меня вон девчонка, Клунька (всех-то их у меня шесть!), что ни день говорит: - Ах, хоть бы помереть поскореича!.. Чем ни чем заболеть, только бы помереть!.. - Хи-хи!.. Мода какая теперь пошла!.. Конечно, дите!.. Слышит - кругом так-то говорят, - ей и в мысль, что так надо... А живущие такие, - все одно кошки... Утром встанешь, - всех обойдешь, послушаешь, - дышит или уж кончился?.. У меня бы их, кабы раньше не помирали, пятнадцать душ всех-то быть должно!.. Золотая!.. Куды бы их теперь такую ораву?.. С этим беды-горя!.. Прежнее время, конечно, - хорошо жили: муж - кровельщиком, ни одного дня без работы не гулял: постройки везде были... И на водку ему хватало, и детишки сыты-одеты... Так мы, с хороших харчей, дите за дитем и гнали... Каждый год, бывало, то рожаешь, то носишь... Один в пушку, другой - в брюшку... Хи-хи... А зимой этой старик мой говорит: - Ну, ребята, что теперь будем делать? - А Клуня как так и надо: - А теперь, говорит, помирать будем... - И горюшка ей мало!.. И хоть бы тебе какая работа всю зиму!.. А как старику помирать - уж на лавке лежал, - тут тебе и пришли от Аджи-Бекира, кофейщика, - два листа на крыше переменить, да желоба... Поднялся это он, - слава, мол, господи, - взял это ножницы, гайку, пробой в карман (уж лома тащить не мог) - за-шму-ры-гал!.. Ан, пяти дворов не прошел, сел... Шумят нам: - Берите свово старика: кончился!.. - Подошли мы, а Клуня: - Теперь, говорит, наш черед... - И прямо мне дивно было на нее глядеть: дите, а никакой в ней живности нет... И к отцу жалости нет, как так и надо!.. Конечно, все - еда делает... Оно и другие тоже - прежде, бывало, крику-шуму от них, - хоть со двора тикай: ведь шестеро!.. А теперь, золотая, до того тихие, до того тихие, - только глазами смотрят... Американский корм, он какой?.. Много с него накричишь?..

И так долго... И баба еще нестарая, - лет сорока, и непонятно было Ольге Михайловне, - в шутку это она или серьезно, - приземистая, похожая на киргизку, с ноздреватым, луковкой, носом.

А через дом от Дарьи, в немудреной лачуге в два окна, ютился остаток другой семьи - двое ребят, Колька и Павлушка. Колька - старший, лет шестнадцати, но полоумный, - голова толкачом, - и почти слепой, а Павлушка года на два моложе, - лупоглазый, длинноухий и тощий, как весенний заяц. Павлушка кормил Кольку - приносил ему из столовой обед. Но однажды не утерпел и съел половину сам. Потом стал делать это ежедневно. Колька ослабел и слег...

Иногда Мушка не одна пасла Женьку и Толку по балкам, поросшим дубняком, карагачем и дикими грушами, иногда к ней прибивались маленькие пастухи и пастушки, то с козой, то с парой барашков, то с телкой, почти чудом уцелевшими от голода, и однажды узнала от них Мушка, как умер Колька.

- Мама, ты знаешь, - говорила она потом дома, - Павлушка запер Кольку на замок и ставни закрыл и два дня домой не приходил, а его обед съедал весь... А на третий день подошел к окну, посмотрел сквозь ставень, - Колька на полу лежит, ногтями пол скребет, а глаза закрыты... И стонет... Он испугался, да бежать... И еще день не приходил... Только на пятый день утром пришел, дверь отпер: - Колька, - говорит, - ты жив? - А он, конечно, уж мертвый... Он сейчас же в Горхоз: - Велите подводу прислать, мертвого забрать... Брат у меня был, - мой век заедал, - теперь, слава богу, помер!.. Вот какой, мама, а?!

И Мушка смотрела на мать испуганными глазами.

- Когда мы уедем за границу... - начала было Ольга Михайловна, но Мушка перебила досадно:

- Никогда не уедем!.. И я терпеть не могу, когда о чем-то мечтают без толку!.. И ты, и Максим Николаич такой же... А еще называются взрослые!..

- Что это за тон? У кого это ты учишься?.. Да если мы не уедем, мы тут погибнем!

- Конечно, погибнем, - спокойно сказала Мушка.

- Вот потому-то мы и должны уехать!

- Ехать нам не на что, - ты это сама говорила... Лучше пойдем пешком... Будем идти и петь хором:

Во Францию два гренадера

Из русского плена брели...

И лицо Мушки стало до того вызывающе, что испугало Ольгу Михайловну.

6