В горах и на ледниках Антарктиды

Никогда позже: ни когда измеряли температуру у дна (она оказалась +1°), ни когда пробовали на вкус придонную воду (пресная), ни даже после того, как побывал я на недоступных Клыках Дракона, - не приходило ко мне больше это чувство легкости и раскованности, наивная детская вера в то, что все тебе по плечу.

Наша металлическая волокуша, словно ковер-самолет, летела по ледяной глади. Наши руки были как крылья, а лагерь сам приближался к нам с каждым мигом…

В палатке после простора озера тесно и душно, и действительно пахнет газом и портянками. Будкин лежит,

скрючившись под малиновым одеялом. Настроение у него кислое, жалуется - живот прихватило. А я аптечку забыл, хорош начальник.

- Кашу, может, сварить, геркулес? - предлагаю. Прямо-таки садистские у меня наклонности. Ну а в самом деле, не мясо же ему предлагать? Оно-то, по предположению Бориса, и виновато.

Помощнику Будкина - тому все нипочем. Сидит в уголке, пьет чай со сгущенкой. Это он, оказывается, половину куренка прошлой ночью слопал. Несси не виновата. Будкин тут что-то напутал. Может быть, оно его за это и наказывает: срока связи не дождался, побежал к своему излюбленному валуну.

Докладываю Михалычу: так, мол, и так, рекорд установили. Самое глубокое озеро в Антарктиде-наш Радок, 346 м!

Михалыч ничуть не удивляется.

- Я так и думал, - говорит, - поздравляю!

Он всегда все предвидит, ничто его не может вывести из состояния равновесия…

Вот так получилось, что ранее никем не изученный водоем оказался глубочайшим пресноводным озером Антарктиды. Озеро Радок превзошло по своей глубине водоемы Европы и Южной Америки, вошло в первую десятку самых глубоких озер мира. Географическое открытие! Никак иначе не назовешь этот факт. Александру Пискуну, Борису Ткачеву и мне посчастливилось быть участниками этого события. Уверен, те, кто будет работать после нас, добавят новые метры к нашему рекорду. 350, 360, может быть, даже 370 м. Принципиально это уже ничего не изменит. Главный факт в биографии озера состоялся. Свой Байкал отыскался в Антарктиде! Произошло это 10 февраля 1984 г.

1. Озеро Радок.

2. Древние морены в ‹ пасти › Дракона.

ГЛАВА IV ВОСПОМИНАНИЕ О ЗЕМЛЕ КОРОЛЕВЫ МОД

Геологи в горах Земли Королевы Мод ; Краевая морена У массива Инзель

Массив Инзель

Под ногами чуть голубоватый лед, впереди на горизонте четкие силуэты гор, похожие на средневековые замки. А совсем рядом неприютные голые скалы цвета ржаных сухарей. У их подножия валуны, гряды валунов, словно застывшие волны.

Над одной из гряд, как мачта затонувшего корабля, одиноко торчит трехметровый деревянный шест. По дереву химическим карандашом надпись: «СССР, астропункт N 3, САЭ». В стороне валяются две железные бочки из-под бензина и полузанесенное снегом крыло самолета Ан-6 с порванной обшивкой.

- Вот не чаял сюда вернуться, - говорит главный геолог, усаживаясь на плоский, как стол, валун.

Над головой кружат два больших серых поморника.

- Огурец нашел, - кричу я, вытаскивая из-под камня сморщенный, как стручок, остаток того, что было прежде огурцом.

- А это что? - спрашивает Пэпик, подбрасывая на ладони легкий темный шарик.

- Картошка.

- Здесь был камбуз, - уверенно заключает Миша.- Продукты в Антарктиде практически не портятся, - продолжает он, надкусывая картошку. - Вот американцы, я читал, пробовали недавно продовольствие из запасов экспедиции Шеклтона и Скотта, и хоть бы что. - Миша поспешно сплевывает. - Прекрасно сохранились вкусовые качества.

- То консерва, - вставляет наш иностранный коллега Пэпик, - а открытые портятся.

- А что им портиться, здесь же как в холодильнике. Я не спорю с Мишей, хотя хорошо помню, как в этом

самом лагере шесть лет назад сливочное масло после длительного хранения на морозе покрылось белой сальной коркой, приобрело неприятный привкус, как мы говорили - «вымерзло».

- Здесь стояла моя палатка, - показывает главный геолог, сидя на камне и беззаботно покачивая ногами. Тут же он вскакивает, как ошпаренный, ругается:-Э, черт, забыл, сидеть на холодном нельзя, в два счета ишиас заработаешь.

- Штаны меховые, не прохватит, - успокаивает Миша.

- Мы жили в палатке втроем, - напоминаю я главному геологу. - Вы, Борис и я.- И тут же перед глазами встает наша палатка, три раскладушки, прижавшиеся друг к другу, а в углу на фанерке двухконфорочная газовая плитка. - А сейчас где Борис?

- Боба, - морщится главный геолог. - Не оправдал он ожиданий. Все больше языком вертел, стишки строчил! Уволили «по собственному желанию».

- А тогда в горах он вам нравился, - замечаю я.

- Ну, он, в общем, геолог толковый, котелок у него варит, но лентяй. А потом слаб по женской части.

- А кто не слаб? - улыбаясь, вставляет Миша.

- Ну так надо головы не терять. А то чуть что, и биографию себе испортишь. А он жениться надумал в третий раз, на молоденькой. Хорош гусь.

- На молоденькой это хорошо, - авторитетно замечает Миша.