В горах ближе к небу

Она перебирала в памяти подробности их последнего разговора. Марат все расспрашивал о Ревине, какие-то мелочи… потом они просто болтали. О разном. Потом он неожиданно сказал:

— Я хочу вспомнить, кто я. Или кем был… Она не поняла.

— Что ты имеешь в виду?

— Сам не знаю. Наверное, эти «опусы» навеяли на меня странные мысли. Тот человек, который там… словом, я ведь так и не знаю, кто он. Может, я? Или кто-то другой?

— Это важно для тебя? — удивилась Ангелина Львовна.

Марат помолчал.

— Наверное, раз я все время об этом думаю.

Она молча смотрела на него. Он вдруг обнял ее и поцеловал. Поцелуй был коротким, как бы дружеским. Но приятным. Очень.

— Хочешь выпить?

Она впервые была у него дома и с интересом разглядывала обстановку. Хорошая мебель, техника, книги… дорогие вещи. За всем этим совершенно не проступала индивидуальность. Типовая квартира с евроремонтом.

Марат принес коньяк и фрукты. Налил ей и себе в бокалы из богемского стекла.

— Знаешь, что мне напоминает твоя квартира? — она повела рукой вокруг. — Гостиничный номер.

— Твои комплименты потрясают, Лина! — засмеялся Марат. — Никому бы не удалось сделать это лучше.

— Я надеюсь…

Им было легко вдвоем. Никаких обид, никаких претензий. Никакой фальши. Даже Марат почти не притворялся. Он просто существовал рядом с женщиной, которая будила в нем странные желания, томительный трепет юности… Казалось, весь его предыдущий опыт испарился, исчез. Может быть, так чувствовал себя Адам, первый мужчина на земле?

— Над чем ты смеешься? — возмутилась она. — Прекрати немедленно!

— Если бы ты знала, какие глупые мысли приходят мне в голову…

Они долго целовались в темноте, полной ночных шорохов и запаха апельсинов. Потом пили коньяк и снова целовались. Потом, когда Ангелина захотела его по-настоящему сильно, как никогда в жизни не хотела мужчину, начало светать. Марат еле справился со своим собственным желанием. Это не должно произойти между ними вот так, впопыхах. Он опомнился, умылся холодной водой, постоял в ванной, глядя в зеркало и не узнавая себя… потом вызвал ей такси и проводил до машины.

Госпожа Закревская ехала домой по сонной Москве, утопающей в розовой дымке рассвета, и вспоминала поцелуи Марата, его лицо, когда он смотрел, как она садится в машину.

— Я буду скучать по тебе, — прошептала она, оглядываясь на его крепкую фигуру.

— Что вы сказали? — спросил водитель.

— Нет-нет… ничего.

Дома она набрала номер Самойленко.

— Олег?

— Черт тебя возьми, Ангелина! Ты хоть иногда, для разнообразия, смотришь на часы? — проворчал он.

— Нет.

— Это заметно.

— Твоя школа. Ты сможешь завтра… то есть сегодня принять моих пациентов?

— Если они захотят… А что случилось?

— Я не приду на работу. Жутко устала и хочу спать.

Она уснула, когда уже совсем рассвело. Мысли о Марате плавно перетекли в странную молитву…