В году тринадцать месяцев

Я не понимал этого тогда, как понимаю сейчас. Не понимала этого и тетя Леля, баба Ната, баба Валя и мама Рита. Но все мы инстинктивно почувствовали, что теряем доверие девочки, и принялись возвращать его при помощи щедрых подарков. Баба Ната на всю свою пенсию купила конструктор, из которого можно было построить и самолет, и паровоз, и мельницу. Тетя Леля не ограничилась беретом с помпонами. Она купила беличью шубку, шар-крик, варежки, плюшевого медведя, который был больше самой Аллочки. Я с гонорара за книгу, изданную в Москве, приобрел двухколесный велосипед «Школьник». Меня не смущало, что она не могла на нем пока кататься. Пусть полежит два-три года, главное — поразить воображение.

Мама Рита пыталась протестовать, но мы очень быстро сломили ее сопротивление. Характер у моей сестры за эти годы немного изменился, к тому же она потихоньку от всех болела, и ей было просто не до того.

Баба Валя тоже предприняла некоторые шаги. Она взяла с собой внучку в сад. Было довольно прохладно, но она одела Аллочку потеплей, подхватила в одну руку ящик с помидорной рассадой, другую протянула девочке и, как она любила выражаться, с двойным грузом двинулась в путь.

На автобусной остановке она купила ей мороженое, потом стакан семечек. Это была для бабы Вали неслыханная щедрость.

В автобусе, следующем по маршруту Бензоколонка — Сады, не принято было уступать место. Хочешь ехать с удобствами — оставайся на остановке и жди следующую машину. Бабушке и внучке пришлось стоять около кабины водителя под изучающими взглядами всех пассажиров. Автобус немного мотало на ухабах, и девочка все время при этом хваталась за карман, который доверху был набит жареными семечками. Она прикрывала карман ладошкой и совсем не собиралась грызть семечки. Но как-то получилось, что рука сама взяла одну, потом другую, пятую, десятую. Старик в капроновой шляпе, держащий между колен саженец яблоньки, не выдержал:

— Нехорошо, нехорошо грызть семечки в автобусе.

— Я только одну, — тихо сказала Алла и опустила глаза.

И тут же машинально, в глубоком смущении опять достала из кармана семечку и сунула в рот.

— Ну и дети пошли, — сказала толстая женщина с ведром, накрытым рогожей. — Им делают замечания, они опускают глаза и трескают семечки, как ни в чем не бывало.

— Девочка, — приподнялся в середине салона худой гражданин с выпученными, как у рыбы, глазами. — Почему ты не слушаешься старших?

— Она ждет, когда ей бабка скажет, — сказал старик с саженцем.

Автобус шатнуло, гражданин селедочного вида плюхнулся на сиденье, Аллу на секундочку оторвало от поручня кабины водителя. Она инстинктивно схватилась за него другой рукой, в которой были шкурки от семечек.

— Видали… Она еще пол посыпает шелухой, — сказал муж толстой женщины с ведром. — Какая нехорошая девочка. Воспитывать надо, воспитывать.

— Только не всем автобусом, — сказала баба Валя.

Ее слова взорвали пассажиров. Только что мирно беседующие о видах на урожай клубники и о парниковых огурцах, садоводы закричали с возмущением, загалдели, заглушая друг друга и шум мотора.

— Вот они плоды воспитания. Слышали, как она сказала?

— Их детки будут какать на пол автобуса, а им слово сказать не смей.

— Что вы привязались к девочке? — возмутился длинноволосый парень в очках и в куртке с нашивкой какого-то учебного заведения.

— Правда, что вы граждане, — поддержал его старик, который первым сделал Аллочке замечание.

— Смотрите, защитнички объявились, — завизжала баба с ведром.

— А старику непростительно защищать безобразие, — крикнул гражданин селедочного вида.

— Они хиппи. Один патлы отпустил, другой бороду. И поют в одну дудку.

Вмешались с той и с другой стороны еще несколько человек, перепалка стала всеобщей. Про Аллочку забыли, спорили, кричали, орали, доказывали друг другу свои педагогические принципы. И вдруг на остановке сразу все смолкли. Баба Валя тоже не заметила, как это произошло. Воспользовавшись тем, что шофер притормозил, чтобы подобрать на дороге двух пассажиров, Алла юркнула в приоткрывшуюся щель двери, скатилась по ступенькам на асфальт и побежала с дороги в поле, спасаясь от орущего, возмущающегося, грозящего чем-то страшным автобуса. Маленькая фигурка среди вспаханных комьев земли казалась трагически нелепой в своем стремлении бежать быстро. Она спотыкалась, падала, проваливаясь ногами и руками в рыхлую землю.

— Алка, остановись! Алка, ты что, с ума сошла? Остановись, тебе говорю!

Баба Валя настигла ее, прижала к себе, отряхнула курточку, колготки. Автобус ошеломленно безмолвствовал. Стукнула дверца кабины. Шофер спустился на землю, подошел к кромке шоссе. Алла увидела его из-за бабы Вали и еще теснее к ней прижалась:

— Я не поеду, не поеду.

— Ну, что ты, что ты, глупая, обыкновенный автобусный скандал. Успокойся.

Но девочка не успокаивалась, и баба Валя, обернувшись, зло махнула рукой шоферу:

— Езжайте, мы с вами не поедем.