Читаем В глухом углу полностью

Чударыч смеялся вместе с Леной. Да, конечно, в такое поверить трудно. Но что хорошо и что — плохо? Понятия эти менялись в истории. Тем, что вам представляется отвратительным, в седые века, возможно, гордились. Наш влюбленный предок таскал своей девушке черепа и отрубленные руки, он хвастался поджогами, кражами, ударами в спину, она замирала от восторга — чувства ее были примитивны, как и породившее ее общество. Одни и те же причины вызывают у нас и у предков разные эмоции. Мы облагородили свои чувства, облагораживание продолжается, оно нарастает по мере того, как мы сбрасываем с себя чешую прошлого. Вот, например, эгоизм. Эгоисты скрывают свой недостаток, покажи они его без стеснения, им же жизни не будет от насмешек: кто полюбит человека, признающегося, что для него выше всего — он сам? А там, за рубежом, в старой жизни это даже не недостаток, а обычное свойство, с ним не только примиряются, многие его воспевают как «индивидуализм». А на заре частной собственности эгоизм, ныне такой старый и отвратительный, был еще молодым воинственным чувством, он играл какую-то даже прогрессивную роль, укреплял нарождавшееся частно-собственническое общество. И эта роль была не мала — когда психика подталкивает экономику, экономика развивается быстрее.

— Даже слышать странно, что эгоизм может быть прогрессивным. Гадкий пережиток! Все это давно умерло и не возродится, как и радость от чужого горя, любование чужим страданием.

Чударыч смотрел не так оптимистически. Нет, много, много всех этих отсталых переживаний и ощущений, мерзких реликтовых чувств, нужно с ними бороться, чтобы, отступившие и ослабевшие, они не возродились вновь. В этой борьбе жестокий политический смысл. Чувства, составляющие твою психику, это солдаты, их можно призвать в строй, построить из них армию. Он вспоминает, как Гитлер готовился к войне, Леночка тогда под стол пешком ходила, но он так все видит ясно, словно оно было вчера, и не собирается забывать, нет! Разве фашизм только новые станки устанавливал, укрепляя экономику, только людей мобилизовал, расширяя число дивизий? Нет, он прежде всего произвел мобилизацию идей и чувств. Каких идей, каких чувств? Он отравил сознание мерзкими идеями человеконенавистничества, он культивировал такие же низменные чувства. Он объявил неслыханный призыв этих чувств. Он оперся на самое отсталое и подлое в человеке. Он мобилизовал себялюбие, чванство, дутое превосходство, тупую надменность, презрение ко всему чужому, злорадство, бездушие, равнодушие, черствость, эгоизм, пресмыкательство перед старшим, самодурство над младшим, животный эгоизм. Много было этой мерзости, пережитков давно прошедших эпох, и — собранные и организованные — они грозно поднялись в поход. Кто сосчитает, скольким дивизиям равнялись эти психические слуги Гитлера? Они были верными ему солдатами, способствовали его временным победам, отчаянно сопротивлялись, оттягивая его конец. Если бы в Германии не насадили этой убийственной культуры чувства-бацилл, разве были бы возможны Майданек и Бухенвальд, Освенцим и Дахау? Боже, сколько бы миллионов прекрасных человеческих жизней было сохранено, будь человечество более нетерпимо к тому, как воспитывается психика! О победе на поле боя, о работе в тылу писали. Но борьба шла не только на полях, но и в душах. В ответ на фашистскую мобилизацию низменных чувств оскорбленное человечество — я говорю не о мюнхенцах, а о народах — произвело призыв самых высоких чувств, которые пока достигнуты. Звериной банде примитивных эмоций был противопоставлен коллектив вдохновенных и гордых переживаний. Мы вооружились свободолюбием, преданностью и любовью к родине, уважением к человеку независимо от национальности и цвета кожи, стойкостью, мужеством, самопожертвованием, сочувствием к чужому страданию, гневом к насильникам и детоубийцам. Их было много, этих великолепных чувств, лучшего из психических достижений человечества, они встали на пути ринувшегося на нас зверья, опрокинули его, наступили ему на горло. Борьба, однако, не закончена, нет! Старые чувства гибнут, но они дьявольски живучи, а кое-где презренные люди специально их культивируют. Но важным залогом победы будет то, что мы в самих себе растопчем остатки затаившегося старья, доставшегося нам от давно ушедших людей и эпох. В коммунизм можно вступить со старыми зданиями, но не со старыми чувствами.

— Старые чувства, старые чувства! — задумчиво проговорила девушка. — Сколько раз, перечитывая Толстого и Пушкина, Шекспира и Шиллера, я поражаюсь, до чего прекрасны чувства их героев, мне хотелось испытать такие же. Если они — стары, то каковы новые?

— Великие писатели прошлого изображали чаще всего исключительных людей, — разъяснил Чударыч. — Это сейчас почему-то требуют обязательно средненьких, все остальное, мол, не типично, лак, а тогда привлекало необыкновенное. Маркс хвалил Бальзака, что он открыл характеры, типичные не для его времени, а для будущего.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза