В его власти

Пока привожу себя в порядок пытаюсь проанализировать все, что случилось за последние сутки и прихожу к печальному выводу - Терехов добился своего. Сделал из меня секс-игрушку. Причем как-то так ловко провернул, что я сама этого не заметила.

А я так не хочу!

Семен опять куда-то делся - в доме тишина. На кухне тоже никого. Наливаю стакан воды и жадно пью. Определенно надо что-то делать.

Едва только ставлю стакана стол, слышу, как хлопает входная дверь.

Черт. Явился. Машинально оглядываюсь по сторонам и вижу стойку с ножами. Не раздумывая долго, хватаю тот, что побольше, и разворачиваюсь к двери.

- Однако, - выразительно произносит Терехов, глядя на меня. - И что планируешь?

- Не подпускать тебя, - честно признаюсь. - Не хочу, чтобы ты меня трогал.

- Что так? - глумливо усмехается он. - Боишься не сдержаться и сновать дать?

Он провоцирует. Он просто меня провоцирует. Нельзя вестись!

- Не хочу иметь ничего общего с человеком, который способен воровать у детей, - гордо заявляю, надеясь, что это уж точно уведет нас с опасной темы секса.

- У детей? - тихо переспрашивает Семен. И почем- то этот вопрос звучит гораздо более зловеще, чем если бы он наорал на меня. - Это говорит та, что без зазрения совести подставляет лишь бы выслужиться и получить галочку в личное дело?

- Ты ничего обо мне не знаешь! - тут же огразыюсь. Этот его ярлычок злит до безумия. Ведь я и правда очень хотела тогда получить одобрение начальства. Я старалась! Не моя вина в том, что сам Терехов оказался мерзавцем!

- Я знаю достаточно, чтобы понять, что ты за продажная шкура! - припечатывает мужчина. - Готовая даже ноги раздвинуть, лишь бы получить свое.

- Ты, знаешь ли, тоже не образец для подражания. Тебя осудили. И что мы видим? Господин Терехов прохлаждается здесь, живет на воле, словно и нет у него судимости и не должен он отбывать наказание в местах лишения свободы. Так что, с твоей совестью все в порядке?! Тебе нормально было воровать деньги у детей? Как ты спал, когда загреб себе финансирование на строительство детского дома, а потом просто обогатился за этот счет и даже не сел за решетку?!

Меня трясет от злости, ярости. Точно так же я бесилась тогда. Ведь в тот вечер я засомневалась. Впервые подумала, что ошиблась и что стоит отступить. До последнего надеялась, что нет в квартире Семена никаких документов и что он невиновен.

Он же был таким… настоящим. Искренним. Заботливым. Разве мог такой мужчина поступить так низко?

- Ты совсем, блядь, кукушкой поехала, - рычит Семен. - Настолько нравится верить в блажь, которую сама же и состряпала?

- Ничего я не стряпаля! Я только нашла доказательства твоего преступления!

- Да не совершал я ничего, идиотка! Это же дети… - его голос вдруг становится тише, у самого Терехова будто бы запал пропадает.

Смотрит на меня так, словно я - самый распоследний человек.

- Это твоем мирке люди продают и покупают всех и вся. Но это не значит, что все вокруг замазаны дерьмом. У других может быть что-то святое.

- Это ты на себя намекаешь?

Он качает головой, презрительно кривится.

- Таким как ты все равно кого закрывать за решеткой. Тебе дали команду, ты и рада стараться. И плевать, кто на самом деле виноват. Лишь бы получить премию и стать скандальным журналистом.

- Хочешь сказать, что те бумаги были враньем, и ты не воровал те деньги?

- Естественно, нет. И ты это знаешь! - рявкает он. - Потому что это ты меня подставила, притащив липовые документы! Продажная тварь!

Терехов уходит, напоследок так шандарахнув дверью, что я вздрагиваю.

И оседаю на пол.

Это что, получается, он считает, что я его подставила?

- 18 Таня -

Какое-то время я так и сижу, все еще сжимая в руках нож. Заметив это, откладываю тот и пытаюсь понять - это правда?

Терехов действительно не виноват?

Что-то в этой картинке не складывается. Но что? Перебираю все детали того дела и ищу хоть какую-то зацепку.

Могла ли я ошибиться? Тогда, два года назад, я еще училась и для меня работа в редакции была хорошим шансом удержаться и закрепиться. Я была одержима идеей всего добиться сама, без помощи родителей.

Папа с его гиперопекой злился, что я отказываюсь от его помощи, хотя сам же потом и гордился моими достижениями.

Поэтому, конечно, я работала, полностью отдаваясь процессу. И когда мне предложили дело Терехова, я ухватилась за него. Была уверена, что это продвинет меня.

И ведь так и случилось. Именно после этого моя карьера пошла в гору.

А как мной гордился папа…. Он, естественно, не знал тонкостей того, как именно я получила те документы. Однако его гордость за меня так вдохновляла!

Но что если все это - ложь? Что если я облажалась, торопясь именно поставить галочку?

Понимание того, что я могла совершить ошибку, больно бьет по самолюбию. Отец всегда учил сначала все оценивать, тщательно взвешивать и лишь затем делать выводы. И я старалась быть достойной его, училась быть такой, чтобы ему не было за меня стыдно.

Но если я действительно ошиблась…