В двенадцать, где всегда

Сразу шагали навстречу, крепко брали под руку, уводили по улице бережно и твердо. И девчонки смеялись, уходя, и еще кричали назад, подругам. Естественные и щедрые в своем надежном счастье. Даже иногда и подруг прихватывали, которым по пути.

Или вдруг сворачивали в тень, за тополь. И оттуда напряженно следили, как она ищет, как растерянно озирается, как, маленькая сразу и одинокая, сворачивает за угол. Убеждались, что – правда, никто ее больше не ждет. И только тогда выскакивали и догоняли бегом.

Или, когда она появлялась – ни секундой раньше, круто разворачивались и уходили в сторону, не глядя. Уже уверенные, что сама побежит и догонит. И она, конечно, бежала и робко трогала за рукав. Только тогда, соблюдя престиж, можно было поцеловать и успокоить небрежно. Чтобы заранее знала место.

Все это Валентин успевал заметить, потому что его Женька вылетала из проходной в числе последних. Она выскакивала на крыльцо и еще несколько секунд смешно щурилась, привыкая к улице. А потом сразу бежала навстречу. Вот и сегодня она выскочила последней.

– Ужасно соскучилась, – сказала Женька и ткнулась Валентину куда-то в плечо. – Ты давно?

– Только что, – сказал Валентин, хотя ждал с полчаса.

– Ты не опаздывай, – сказала Женька. – А то я когда-нибудь справлюсь на пять минут раньше, и тебя не будет.

– Будет, – сказал Валентин.

Они пошли через сквер напрямик, как всегда, прямо по траве, и ноги у них сразу стали сырыми. Тополя шумели над головой, будто лес, не верилось, что они их сами сажали. Бузина сыпала им на плечи тугие зеленые ядра. И душистый табак, засыпая на клумбах, пах вокруг яростно и сладко. Ярко и высоко стояла в небе луна. Светлая тень от фабрики падала сверху прямо на сквер.

Валентин сорвал на ходу душистую метелку-траву, зажал в кулаке и спросил, как в детской игре:

– Петушок или курочка?

– Петушок, – сказала Женька. – Человечеству нужны солдаты.

– Курочка, – сказал Валентин, выбрасывая метелку, чтоб не проверила. – Человекам нужна нежность.

– Ладно, – сказала Женька. – Можно и нежность. Все равно.

Они засмеялись и зашагали быстрей, чтобы успеть проскочить через линию до московского скорого. Но, как всегда, не успели. Остановились перед насыпью, пока он пройдет. И Валентин тихонько, будто случайно, забрал Женькину руку в свою. Ее теплые пальцы мягко уперлись ему в ладонь. И когда Женька шевелила пальцами, Валентин чувствовал, как внутри у него что-то больно и радостно вздрагивает. Словно впервые он взял ее за руку.

Мимо них, приседая на стыках, длинно и быстро бежал скорый московский. И бессонные пассажиры смотрели на них в окна, торопясь вперед, по своим делам, и преодолевая в себе смешное мальчишеское желание – немедленно, здесь, сойти на твердую землю, чтобы быть счастливыми – здесь, немедленно.