В дурном обществе

— А ты, случайно, не свободна остаток вечера? — Джимми ссыпал ломтики огурца в миску и потянулся за зеленовато-оранжевыми помидорами. — Знаю, завтра у тебя тяжелый день, но сама видишь, я просто с ног сбиваюсь. Кассирша не вышла на смену. Ты не согласишься мне помочь? Я буду стоять на кассе и принимать заказы, а ты последишь за картошкой. Это нетрудно. Салата я наготовил много, видишь? — Он махнул ножом перед самым моим носом. — Ты только раскладывай вначале понемногу на тарелки. Тогда тебе останется только сунуть картошку в микроволновку. Когда она приготовится, положи начинку. У нас новая появилась — тунец с кукурузой, очень хорошо расходится. Я уже все смешал заранее вон в той миске.

Я проследила за направлением, указанным кончиком его ножа, и увидела огромную пластиковую миску, полную неаппетитной бежево-желтой бурды.

— Вот и все! И положишь себе в карман несколько фунтиков, — с притворной скромностью заключил Джимми.

Почему бы и нет? Сегодня я все равно уже ничем не могла помочь Лорен и решила: пусть здесь и не ресторан высокой кухни, работа поможет мне хоть ненадолго забыть о завтрашнем дне.

— Идет, — сказала я.

— Форма висит на вешалке в коридоре, — сказал Джимми. — И не перекладывай сыра!

В десять вечера я ушла от Джимми совершенно без сил. Весь вечер поток посетителей не иссякал, к радости Джимми и моему отчаянию. Доставая горячую картошку, я постоянно обжигала пальцы. Ну а объявление о «бездонной чашке» обернулось настоящим кошмаром. Завсегдатаи, не привыкшие к тому, что у Джимми им что-то предлагают бесплатно, увидели в акции вызов для себя. Они то и дело возвращались и протягивали пустые чашки, решив воспользоваться предложением в полном объеме. Кофеварка шипела, бурлила и бешено плевалась; емкость с чаем пересохла. Зато после закрытия я получила десятку и полфунта оставшегося тертого сыра, который Джимми ссыпал в вымытую коробочку из-под маргарина.

— Сделай себе гренки с сыром к ужину, — великодушно предложил он. — Сэкономь несколько пенни.

— Может быть, завтра, — ответила я.

Еда временно потеряла для меня свою привлекательность. Картошку мне больше никогда в жизни не хотелось видеть. Запах плавленого сыра, подпаленной картофельной кожуры и печеных бобов, казалось, прилип ко мне навсегда даже после того, как я стянула с себя вискозный комбинезон, который Джимми называл «формой». Должно быть, и волосы мои тоже всем этим пропахли. Зато, если Ангус завтра заплатит, как обещал, конец недели у меня с финансовой точки зрения будет вполне обеспечен.

Пока я жонглировала горячей картошкой и раскладывала по тарелкам печеные бобы, на улице прошел дождь. В свете уличных фонарей поблескивали лужи на тротуаре. На улице было сравнительно мало народу и машин тоже немного, но, отходя от закусочной, я услышала, как невдалеке, у меня за спиной, с ревом и кашлем завелся мотоцикл. Радуясь прохладному, влажному ветерку, который овевал лицо, я почти не обратила на мотоцикл внимания.

С низким ревом мотоцикл поравнялся со мной. Ехал он небыстро — тут-то я и поняла, что происходит что-то странное. Почти все байкеры поспешили бы разогнаться на пустой улице. Я вспомнила, что совсем недавно уже слышала рев мотоцикла вдали — после второго визита моего ночного гостя.

Очень не хотелось, чтобы мне мерещились разные ужасы всякий раз, как я высовываю нос за дверь. И все же на всякий случай я решила пойти домой другой дорогой. Я повернула за угол и оставила позади ярко освещенную улицу с пабами, кафе и оснащенными сигнализацией витринами.

Теперь я шагала по пустынным улицам, застроенным жилыми домами. Жильцы задернули занавески и заперли двери, отгораживаясь от ночи и ее опасностей. Единственным свидетельством того, что дома все же были обитаемыми, служило слабое, фосфоресцирующее мерцание телеэкранов на жалюзи. Мои шаги гулким эхом отдавались в пустынном переулке. Я перестала радоваться прохладе и задрожала, когда шею прохватило холодным сквозняком. Ветер подхватывал замасленные бумажные пакеты из-под жареной рыбы с картошкой и пустые контейнеры из фольги и нес их по мостовой. Они пролетали мимо меня, грохоча и дребезжа по неровным плиткам. Время от времени что-нибудь пришлепывалось к моим ногам. Я подняла воротник, сунула руки в карманы, в одном из которых лежала коробочка с сыром, и, опустив голову, прибавила шагу.

Мотоциклетный рев сзади нарушил тихое одиночество, словно дикий зверь, выпущенный на свободу. Если бы я остановилась и развернулась к нему лицом, мне была бы крышка. Инстинкт заставил меня сначала отскочить, а уж потом оглянуться. Я запрыгнула на крыльцо чужого дома, когда мотоцикл пронесся мимо по тротуару. Поток воздуха едва не сбил меня с ног. Мотоциклист низко пригнулся на сиденье; бесформенная фигура в темном шлеме.

— Маньяк! — завопила я ему вслед. — Ты что делаешь?!

Коробочка с сыром выпала из моего кармана и шлепнулась на тротуар.